Возвращение в Египет. Владимир Шаров
пару дней, сказал «нет». Теперь же, когда этих адвентистов, как и других русских сектантов, режут в Фергане целыми деревнями, когда тех, кто еще жив, надо спасать, выводить из дома рабства, Коля, будто он был там, объясняет, что они встали и пошли за ним, пошли, пусть и с печалью, но без робости.
Он настолько в этом уверен, что почти ликует, рассказывая, как и через какие перевалы они спускались с Памира. Как, направо и налево раздавая деньги местным начальникам и проводникам, пересекли Алайскую долину и Алайский хребет, а затем краем обогнули Ферганскую долину – самое страшное для них место. Но те, кого он вел, рассказывает Коля, этого не понимали и, как он ни призывал их вести себя тихо, незаметно, шли, громко распевая псалмы и славя Господа. К счастью, Бог и вправду их не оставлял, несколько раз они спасались лишь чудом.
В Ферганской долине поздней ночью им, держась друг за друга руками, удалось переправиться через какую-то широкую с очень холодной и быстрой водой реку, впрочем, может, это был и канал. Другим берегом была уже более спокойная Киргизия. А дальше, в Оше, их ждали свои, немедля рассадили по пяти огромным военным грузовикам и за трое суток через киргизские и казахские степи вывезли в Россию.
Он рассказывает очень уверенно, с бездной подробностей и деталей, называет имена проводников, одни из которых сбегали, едва получив деньги, другие заводили в какую-нибудь западню, из которой, если бы не Господь, они бы никогда не выбрались, неминуемо там погибли. Говорит про местных милицейских и обычных начальников. Некоторые были вполне хорошие люди, сочувствовали им и часто, даже не беря денег, помогали, другие, наоборот, отпускали, только убедившись, что взять с них больше нечего.
Первый раз, не разобравшись, что к чему, я даже ему поверила и, помню, была огорчена не меньше самого Коли, когда, расстелив на полу подробную карту Центральной Азии, попросила показать, где хотя бы примерно была их деревня, и он стушевался. Посмотрев масштаб, долго удивлялся, что Памир такой большой, что даже Алайский хребет тянется почти на полтысячи километров, куда-то беспомощно тыкал пальцем, а потом заявил, что они шли без карты, как их вели, так и шли, а где точно, он сказать не может. Помнит только узкую ладонь террасы, а под ними внизу, метрах в пятидесяти, ревущая, вся в пене, река Гюльча, и так трое суток. Это когда они уже пересекали Алайский хребет. Затем, помолчав, сменил тему, стал рассказывать, как его туда занесло.
Он еще с детства мечтал побывать в Средней Азии, но всё не получалось, наконец, уже после лагеря, в пятьдесят четвертом году на четыре месяца завербовался в археологическую партию, думал: заработает достаточно денег, чтобы хватило и на Хиву, и на Бухару, и на Самарканд. Ставка чернорабочего была копеечная, но должны были платить разные надбавки – полевые, за удаленность, за безводность, и он рассчитывал, что на круг выйдет приличная сумма. Но то ли его обманули, то ли слишком много вычли за билеты из Москвы и в Москву, за еду, в общем, при окончательном расчете денег выдали с гулькин нос, с трудом хватило на