Тайна нефритового голубя. Евгений Константинов
с фотоаппаратом на шее, который тут же торопливо прошмыгнул обратно в здание.
– Остынь, Митлз, все нормально, – сказал Андрей. – Давай за мной.
Не разжимая кулаки, то и дело потирая ими глаза, он направился к окруженной лесами махине Воскресенского собора. Сколько Андрей себя помнил, – и собор, и сам монастырь, его стены и башни, все время находились в стадии реставрации. И это его вполне устраивало. Не будь по всей территории монастыря множества заборов, лесов и запретных мест, где и в самом деле никто, кроме рабочих, не появлялся, разве мог бы он вместе с братом Шуриком так спокойно, без помех, часами обследовать каждый уголок детища патриарха Никона.
Видимо, ответственные за реконструкцию считали, что, если на единственную дверь в окружавшем собор заборе навесить замок побольше, то попасть в него никто не сумеет. Но разве для семнадцатилетних парней заборы и замки когда-нибудь были преградой. Сместив в заборе одну из широких досок, Андрей, а за ним и Митлз юркнули в щель и оказались в жутковатых сумерках каменной громадины, где, по сравнению с уличной жарой, было намного прохладнее.
Андрей знал, что кроме как через эту щель выйти из собора они могли либо, поднявшись на самый верх реставрируемого шатра и спустившись во двор по крутой деревянной лестнице, рискуя в любой момент сорваться вниз, либо через подземную церковь, через глубокий каменный ров и подземный ход, выводивший за пределы монастыря на северо-восточный склон горы Сион.
Как всегда, первые несколько минут внутри собора Андрей передвигался на цыпочках. Митлз был здесь впервые, но и он старался вести себя как можно тише. Шел за Андреем, то и дело хватая его за руку, постоянно оглядывался и задирал голову вверх, откуда внутрь собора проникал слабый свет.
– Куда мы, Монах? – прошептал Митлз, когда они, повернув за первую же толстенную колонну, оказались в полнейшей темноте. – Подожди, дай хоть спичку зажгу.
– Не надо зажигать, сейчас все будет видно, – сказал Андрей, неплохо ориентировавшийся в лабиринте лестниц и поворотов.
Вскоре темнота посерела, а когда они остановились на самом верху белокаменной лестницы, и вовсе стало светло.
– Осторожно, Митлз, не навернись, – сказал Андрей, начиная спуск. – Ступеньки крутоваты. Их здесь ровно тридцать. Между прочим, столько же лет было Иисусу Христу, когда его на кресте распяли.
– Ты, е-мое, хочешь сказать, что тридцать три это не просто так. То есть, что столько спецом сделали?
– Естественно, – сказал Андрей. – Внизу – церковь Константина и Елены, так что ты здесь больше не матюгайся. Грех. Там в самом-самом низу есть колодец. Сейчас он засорен, а раньше монахи из него воду брали.
– Откуда ты все знаешь?
– Знаю, – Андрей сошел с последней ступеньки и за руку придержал Митлза, который и в самом деле под конец чуть не упал.
– А здесь здорово! А, Монах? – сказал тот, осмотревшись.
– Ага. Ты вот что, подожди-ка меня здесь. Я вернусь быстро, буквально через пару