Преподобный Серафим Саровский: Жизнь, молитвы, святыни. Отсутствует
1825 года, после видения ему Богоматери и с благословения настоятеля, Старец стал ежедневно ходить к Ближней пустыньке, поставленной в двух верстах от монастыря. Рядом с избушкой бил родник холодной воды, у родника столбиком стояла часовенка, по народному – каплица. Таких тогда много было по всей России – ставили их на перекрестках дорог, у родников и колодцев. Здесь старец установил икону святого Иоанна Богослова, поэтому и родник тот называли Богословским. Вокруг родника старец устроил грядки и трудился, выращивая овощи. Рядом поставили малый сруб, где отец Серафим скрывался во время жары. К вечеру он возвращался в Саров. Рано утром, часа в четыре, батюшка снова уходил в Ближнюю пустыньку в холщовом белом подряснике, в камилавке, с топориком в руке и сумою за плечами.
К тому времени многие русские православные люди со всех концов Отечества стремились побывать у старца Серафима, чтобы послушать его назидания. Имя подвижника передавалось от верующего к верующему. Особенно торжественное и великое зрелище наблюдалось в Сарове в праздничные дни, когда батюшка Серафим возвращался из храма после принятия Святых Тайн. Согбенный старец в мантии, епитрахили и поручах шел, сияя особенной светлой радостью. Тогда его старческое лицо делалось исключительно родным и приятным. По пути, в обители и в самой пустыньке – всюду ожидало его множество народа. В беседе с посетителями отец Серафим всегда говорил то, что именно в это время было самым важным, самым нужным для человека. Его слова грели сердце, приводили к раскаянию, порождали желание исправиться; они проникали в душу человека и пробуждали его спящую совесть.
Когда мы поклонились ему до земли, он благословил нас и, положив на мою голову руки, прочитал тропарь Успению: “В рождестве девство сохранила еси…”. Потом сел на грядку и приказал нам также сесть, но мы невольно стали пред ним на колени и слушали его беседу о будущей жизни, о жизни святых, о заступлении, предстательстве и попечении о нас, грешных, Владычицы Богородицы и о том, что необходимо нам в земной жизни – для жизни вечной. Эта беседа продолжалась не более часа, но этого часа я не сравню со всею прошедшею жизнью. Во всё продолжение беседы я чувствовал в сердце неизъяснимую, небесную сладость, Бог весть каким образом туда переливавшуюся, которую нельзя сравнить ни с чем на земле. До тех пор для меня в духовном мире все было совершенно безразлично. Отец Серафим впервые дал мне почувствовать всемогущество Господа Бога и Его неисчерпаемое милосердие и всесовершенство».
Кроме всего прочего, отец Серафим обладал даром прозорливости. Одному из своих почитателей он сказал: «Что мне повелевает Господь как рабу Своему, то я передаю требующему как полезное. Первое помышление, являющееся в душе моей, я считаю указанием Божиим и говорю, не зная, что у моего собеседника на душе, а только веруя, что так мне указывает воля Божия. Своей воли не имею, а что Богу угодно, то и передаю».
Присутствие в нем этого таинственного дара прозорливости объясняет, почему отец Серафим,