Зов прайма. Александр Комзолов
героя, медленно повернул голову в их с Рикой сторону и несколько секунд смотрел на них, а затем исчез.
Тяжелая дождевая капля упала Кристэну на затылок.
– Вергилий!
Алесса пронеслась мимо Кристэна, нарушая накатившее оцепенение. Рика пришла в себя первой. Она сделала первый неуверенный шаг вперед, тряхнула головой и поспешила за Алессой.
Гроза все-таки началась, окатив дуэлянта ливнем. Кристэн шагнул было к девушкам, но чуть задержался, бросив взгляд на мольберт. На незаконченной картине был изображен колодец изнутри, как будто кто-то упал в него и теперь смотрит вверх. А вверху над входом в колодец склонилась нечеткая фигура в серых лохмотьях. Краски быстро растекались, сдаваясь под напором проливного дождя.
Охота удалась, и Охотник мог вздохнуть с облегчением. Предательский шепот в голове успокоился, удалился в свою часть сознания, где смаковал новую победу.
Убить рокота было просто. Отточенные движения убийцы героев были слишком быстры для такого тяжеловеса. Сложнее было отвлечь черную пантеру, чтобы она не мешала. Эта героиня явно была более серьезным врагом, и убивать ее было бы намного сложнее – хотя бы из-за того, что ей невозможно причинить никакого вреда, пока жива ее кошка.
Но сцена была разыграна блистательно. В ней были предвкушение, обман, разочарование и – финальный аккорд – прозрение перед лицом истинного врага. Главный герой кланяется и покидает сцену. Стена из ливня стала занавесом, а гром и молния – восторженными аплодисментами.
5
– Время пришло! Просыпайся!
Сознание медленно возвращалось к жизни. Так старый пес просыпается ранним утром, чтобы, ворча и поскуливая, встретить непрошеного гостя у ворот.
Неужели прошла целая неделя? В твоем мире на дне колодца время не подчиняется законам. Оно подхватывает тебя и зовет вперед, как ветер несет лепестки сакуры, как ручей крохотную щепку.
Как же сложно возвращаться! Там, наедине с самим собой, в своем собственном мире все идеально. Там нет проблем и сложных решений. Есть только ты – богиня и жрица во время молитвы, королева и ее фаворит, скрипач и его скрипка, актер и зритель. И не нужен больше никто – все остальные станут лишними, нарушат хрупкий баланс и разобьют скорлупу. Мягкая колыбель, материнская утроба, дающие покой и защищенность.
– Я вернулась, учитель.
Старик кивнул, поглаживая ухоженную белую бороду, и жестом указал на стоящий у ее ног поднос с чашкой чая и пузатым раскрашенным чайничком.
– Наш последний урок еще не закончен, и тебе нужно подкрепить силы, – сказал он. – Пей.
Ученица послушно взяла в руки чашку и поднесла к губам. Старый учитель внимательно следил, как она сделала два больших глотка. Горячий чай больно обжег горло, но сейчас она была рада этой боли. Приятно было ощущать это забытое чувство, присущее жизни.
– Я доволен твоей медитацией, – похвалил старик.
– Спасибо, учитель, – склонила голову