Ранчо. Даниэла Стил
Тодда?! За что?
– За боль, которую он вам причинил. Он украл часть твоей жизни. Сдрейфил, когда надо было найти силы и жить дальше. Не признался родной матери, как сильно страдает.
– Я должна была сама его понять. – Мэри Стюарт упорно обвиняла одну себя. Тане необходимо было избавить бедную женщину от самобичевания.
– Обо всем догадаться невозможно. Ты не телепатка, а обыкновенный человек. И великолепная мать. Он не имел права так с тобой поступить.
Мэри Стюарт никогда не позволяла себе подобных мыслей, даже слушать такие речи ей было страшно.
– Сама знаешь, как это несправедливо с его стороны. А теперь жестокость проявляет Билл: какое право он имеет тебя винить?! Может, настало время на них рассердиться? Слишком тяжелую ношу они на тебя взвалили, Мэри Стюарт.
Она долго смотрела на Таню, не произнося ни слова.
– С той минуты, когда я узнала о его смерти, я обвиняла в ней одну себя.
– Знаю. Это удобно всем. А сейчас настало время поделиться ответственностью за содеянное с самим Тоддом. Заодно и с Биллом. Нельзя же покорно соглашаться с обвинениями и молча тащить такой груз! Тодд вошел в историю как герой, а не как слабак, дурачок, совершивший непростительную глупость и обрекший близких на вечные угрызения совести. Ладно, чем бы он ни руководствовался, такова, видно, его судьба. Сделанного не воротишь. Все это – дело его собственных рук. Билл не имеет права клеймить тебя и при этом обелять себя. Если уж говорить о вине, то о совместной. Пускай и он помучается. Ты вовсе не единственная виновная, Мэри Стюарт, как раз наоборот. Ты стала козлом отпущения для своих домашних!
– Знаю, – тихо отозвалась она. – Я уже давно пришла к такой мысли. Но разве анализ ситуации что-то меняет? Билл никогда этого не признает. Ему непременно надо кого-то обвинять. И он давно нашел кого – меня.
– В таком случае брось его! Или хочешь позволить ему казнить тебя по гроб жизни? Готова простоять еще сорок-пятьдесят лет на коленях, шепча покаянную молитву? Не чересчур ли велик срок для искупления вины? Ты еще молода. – Ее слова производили поразительное действие: казалось, в темной комнате постепенно раздвигались тяжелые занавески, до этого не пропускавшие яркий солнечный свет. Мэри Стюарт целый год просидела в темном углу, скорбя и посыпая голову пеплом. Самое странное, что все говорилось именно в этой комнате. Казалось, рядом стоит сам Тодд. Сказанное Таней буквально всколыхнуло в ней все, что накопилось за год. Ей вдруг захотелось обозлиться на Билла, наорать на него, наподдать хорошенько. Как можно быть таким глупцом?! Почему он не щадит их брак?
– Не знаю, что и подумать, Таня. Все так запутанно… Представь ужас бедняжки Алисы, когда она приехала на Рождество! Она застала нас в таких растрепанных чувствах, что сразу стала рваться обратно в Париж. – В итоге дочь улетела на четыре дня раньше, чем усугубила чувство вины, сжигающее мать.
– В твоем распоряжении время, чтобы наладить с ней отношения. В данный момент важнее заняться