Ашхабадский вор. Александр Бушков

      …Блюдо с малоаппетитным погонялом чекдирме на вид оказалось бараниной, тушенной с картошкой, помидорами и луком и выложенной на огромное блюдо посреди столика, а на вкус… не сказать, конечно, что пальчики оближешь, но вполне приемлемо. По крайней мере, для подобного заведения. Полагалось раздаточной ложкой (столовой, алюминиевой, за свою жизнь не единожды гнутой и вновь выпрямляемой) накладывать кусочки себе на тарелку и не менее исковерканными вилками хавать. Шантарская девушка Маша смотрела на всю эту экзотику с толикой опаски и ковыряла вилкой вяло, а Карташ с Гриневским, потому как жизнью приученные быть к еде неприхотливыми, наяривали источающую жир баранину за обе щеки. Карташ, тем не менее, не забывал краем глаза попутно отслеживать обстановку. Обстановка оставалась стабильной: вокруг тихо, темно и безлюдно. Как в могиле. И он, как ни странно, успокоился.

      Вновь показалась давешняя хозяйка достархана, не в пример прошлому разу доброжелательная и предупредительная, – а все по причине отслюнявленных ей пятидесяти баксов. Осведомилась елейно:

      – Желаете еще что-ни… А ну кыш отсюда, порсы![3]

      Все обернулись.

      Последняя фраза относилась к девчушке, сунувшей было в столовку нос, – в грязных джинсах и какой-то местной одежке, напоминающей футболку с длинными рукавами и плюмажем с колоритным орнаментом. Годочков было ей ну никак не больше двенадцати, смугленькая, востроглазая и губастая.

      – Кыш, кому сказала! – повысила голос хозяйка и прибавила еще несколько заковыристых слов по-тутошнему.

      Девчушка звонко ответила заковыристо не менее, тряхнула гривой иссиня-черных волос, заплетенных в миллион косичек, и скрылась.

      – Повадились ведь попрошайничать, гуджуки[4], – проворчала тетка. – То хлебушек выспрашивают, то сопрут чего. а то и вот типа вас сопровождающим предлагают не скажу что…

      – Вкусно, спасибо, – сказала Маша.

      – Старалась, – сказала тетка. – Так как насчет добавки и купить-продать?

      – Я за добавку, – тут же вскинулся Петр Гриневский.

      – Цыц мне. Не набивать брюхо перед походом. Значит так. Добавки – отказать, куплю-продажу – надо обдумать, – Алексей допил чаек (вот чай был абсолютно наш, советский – на соде), достал из стаканчика в центре стола кусок серой оберточной бумаги, вытер губы. Трапеза настроила его на благодушный лад, и сведенная спина позволила себе наконец-то чуть расслабиться. – А что, хозяйка, никто не спрашивал тут двоих угрюмых сибиряков и одну симпатичную сибирячку, что груз привезли? Нас вроде встречать должны были, в гостиницу определить…

      – Да кто ж меня спрашивать будет. Вы на станции-то были? Туда идти надо, там все начальство.

      Они переглянулись. На станцию – это вряд ли. Груз секретный, контрабандный, кто ж его