Император Николай II. Тайны Российского Императорского двора (сборник). Сборник
Он переехал в Аничков дворец с Их Величествами 5-го. На другой день был назначен товарищеский обед[114]. За стол село 65 человек; на этот раз не были позваны ни бывшие офицеры, ни врачи. Играл полковой струнный оркестр. Когда разлили шампанское; командующий полком встал и произнес: «2 января исполнился год со дня, когда Ты вступил в наши ряды командиром батальона. Как ни осыпан полк Царскими милостями, нам прежде и не верилось, что настанет время, когда Ты и зимой, и летом будешь делить с нами служебные труды и часы досуга. И вот, это счастливое время не только настало, но и продолжается непрерывно более целого года. Конечно, никто из нас в отдельности не заслужил необыкновенного благоволения нашего Державного Шефа, благоволения, выразившегося в Твоем пребывании среди нас; только более чем двухсотлетним заслугам полка и обязаны мы этой небывалой милостью. Каждый из нас по гроб жизни свято сохранит в сердце память о службе вместе с Тобою под родными нашими знаменами. Мне не высказать словами, как все мы дорожим тем, что, будучи нашим однополчанином со дня рождения, Ты пожелал стать и сослуживцем нашим. Прими же (при этих словах ком[андующий] полком вручил Цесаревичу портсигар) это воспоминание от Преображенской семьи и верь, что любовь ее, самая задушевная, горячая и беззаветная, принадлежит Тебе не только как потомку нашего Великого Основателя, как Сыну нашего Царя и Наследнику Его Престола, но и как нашему доброму, милому, дорогому и бесценному Товарищу. – Господа, в подтверждение того, что я выражаю мысли и чувства каждого из вас, выпьем за здоровье нашего Августейшего батальонного командира и дружно крикнем Ему ура!» Раздалось громкое, долго не смолкавшее ура. Через несколько времени Цесаревич встал и ответил: «Господа, нет слов, которыми я бы мог выразить, как я глубоко тронут словами Е.И.В. командующего полком. Этот год Моего командования батальоном был самым счастливым временем Моей жизни. Пью от всей души за ваше здоровье».
Этот вечер прошел особенно оживленно и весело[115]. Цесаревич много играл в бильярд и беседовал с офицерами. Та к долго засиделись, что снова проголодались, и Наследник послал за устрицами.
13 января, когда Цесаревич прибыл в Свой батальон на занятия, в полку уже знали о помолвке[116] великой княжны Ксении Александровны, и офицеры 1 батальона поспешили поздравить командира. На следующий день вечером Наследник слушал песенников роты Его Величества в казарме[117].
С 15-го числа начали ходить слухи о болезни Государя. Вызвали из Москвы профессора Захарьина[118], который 16-го был у Государя и определил воспаление легкого. В полку перепугались, офицеры ходили унылые[119]. В понедельник 17-го утром вышел тревожный бюллетень. В полдень Цесаревич прибыл в офицерское собрание и сообщил успокоительные известия. Те м не менее, в 4 1/2 [ч.] было созвано общее собрание и полковник Кашерининов от имени ком. полком предупредил, чтобы никто из офицеров не ездил на балы и в театры до улучшения здоровья Государя. Как раз в этот день был бал
За этот день великий князь Константин Константинович сделал запись в своем дневнике о цесаревиче Николае: «Я был во дворце задолго до начала парада. Полуроты еще не заняли свои места в Николаевском зале. – Обедня тянулась долго, без малого полтора часа; служил митрополит Палладий. Государь вслед за крестным ходом сошел в Иорданский коридор, но на Иордань не выходил: Он кашляет. На воздухе было тепло; таяло. Я с Алексеем [Александровичем] и Николаем Мих[айловичем] выходил на Иордань за Наследником. После завтрака Владимир [Александрович] подозвал меня к Государю и докладывал о Порецком, представленном мною к утверждению в должности командира роты Его Величества. Государь изволил его утвердить, о чем я поспешил отдать приказ по полку…
В 3 1/2 [ч.] собрались мы в офицерское собрание на товарищеский обед. Было решено, что за этим обедом я вручу Ники полковой подарок – портсигар. Он золотой, cannele; с одной стороны, посреди красного эмалевого кружка, в золотом венке из дубовых и лавровых листьев золотой вензель Петра I, как на наших знаменах, а с другой, в таком же венке и тоже на красной эмали числа 93 2/1 94 вступления Ники в наши ряды и годовщины. – Я задолго приготовил слова, которые хотел сказать Ники при поднесении портсигара, и твердо выучил их наизусть. Но когда шампанское разлили, музыка перестала играть, я встал и выждал, чтобы затих шум отодвигаемых стульев, на меня нашло какое-то затмение: я перезабыл выученные слова и сказал следующее: 2-го января исполнился год со дня, когда ты вступил в наши ряды командиром батальона. Как не осыпан полк царскими милостями, нам прежде не верилось, что настанет время, когда ты будешь зимой и летом делить с нами служебные труды и часы досуга. И вот, это счастливое время не только настало, но и продолжается непрерывно целый год. Конечно, никто из нас в отдельности не заслужил необыкновенного благоволения нашего Державного Шефа, благоволения, выразившегося в твоем пребывании среди нас: только больше чем двухсотлетним заслугам полка и обязаны мы этою небывалою милостью. Каждый из нас по гроб жизни свято сохранит память о днях, когда служил вместе с тобою под родными нашими знаменами. Прими же это воспоминание от Преображенской семьи (тут я подал Ники портсигар) и верь, что любовь ее, самая задушевная, беззаветная и горячая, принадлежит тебе не только как потомку нашего Великого Основателя, как сыну нашего Царя и Наследнику Его Престола, но и как нашему доброму, милому, дорогому и бесценному товарищу. Господа! В подтверждение того, что я выражаю мысли и чувства каждого из вас, выпьем за здоровье нашего Августейшего батальонного командира и дружно крикнем ему ура. – Ура долго не умолкало. Ники не мог ожидать подарка, и это его ошеломило. Мне было жалко его; я знаю его скромность, но не мог на этот раз пощадить ее. – Потом не расходились; Ники играл на бильярде, а я в винт. К 12-ти часам Ники велел от себя подать на весь полк устриц, и мы весело ужинали» (ГА РФ. Ф. 660. Оп. 1. Д. 41. Л. 5–5 об.).
О несении службы цесаревичем Николаем в л. – гв. Преображенском полку великий князь Константин Константинович отзывался в своей дневниковой записи за 7 января 1894 г.: «За этот год, что мы служим вместе в полку, ни разу не было между нами ни одного недоразумения; отношения у нас самые дружеские, простые и ясные. Ники держит себя в полку с удивительною ровностью: ни один офицер не может похвастаться, чтобы был приближен к Цесаревичу более другого. Ники со всеми одинаково учтив, любезен и приветлив; сдержанность, которая у него в нраве, выручает его. Не было ни одной неприятности, страсти не разжигались, незаметно было ни зависти, ни старания подслужиться, все шло самым мирным и приятным образом» (ГА РФ. Ф. 660. Оп. 1. Д. 41. Л. 6).
Имеется в виду сватовство великого князя Михаила Николаевича, просившего руки цесаревны Ксении Александровны для своего сына великого князя Александра Михайловича. По этому поводу Константин Константинович 12 января 1894 г. записал в дневнике: «Дома, когда мы с женой были у Мама, пришел дядя Миша и рассказал о помолвке. Странное чувство овладело мною: я не обрадовался этому известию. Положим, от мечты видеть Митю женатым на Ксении я уже отказался ранее; и все-таки мне было жаль моих несбывшихся ожиданий. Кроме того Михайловичей часто, а может быть не совсем без основания упрекают в наклонности к честолюбию, к заискиванию перед высшими, в стремлении приближаться к Государю и непрошенными. Но скоро дурные чувства во мне улеглись, и я радуюсь счастью Сандро и Ксении» (ГА РФ. Ф. 660. Оп. 1. Д. 41. Л. 8 об.).
Цесаревич Николай Александрович 14 января записал в дневнике: «Утром ездил в полк. Папа в том скверном состоянии. К счастью, он дал себя выслушать Г.И. Гиршу, который нашел обширную простуду, запущенную уже с Рождества. Ввиду высокой температуры 39,4 Папа лег в постель. Завтракали: Сандро, Сергей (деж.), Апрак и Фридрихс. Катался с Ксенией в коляске; оттепель продолжается! Закусывали в 8 1/4. Через полтора часа отправился в батальон и слушал песенников Е. В. роты. Их обучает урядн[ик] Конвоя Заика – успехи очень хороши. Сидел у Шлиттера с Порецким в «сакле». Пили слегка из азарпеши. Ели устрицы, немного поужинали и поиграли в пробку до 3 час.». (Дневники императора Николая II (1894–1918). Т. 1 (1894–1904). М., 2011. С. 44.)
Захарьин Григорий Антонович (1829–1897) – врач-клиницист, известный врач-терапевт, лейб-медик. Окончил медико-хирургический факультет Московского университета (1852). В 1856–1859 гг. учился за границей. Профессор Московского университета (с 1862), основатель и директор терапевтической клиники Московского университета (1864–1896); один из основателей отечественной клиники внутренних болезней, основатель московской терапевтической школы. Тайный советник. Почетный член Петербургской Академии наук (1885). Часто приглашался для консультаций к членам императорской семьи. Был членом консилиума лечащих врачей, составивших акт о причине смерти Александра III.
Великий князь Константин Константинович с тревогой продолжал следить за здоровьем императора Александра III и позднее уделял большое внимание отношению Государя к л. – гв. Преображенскому полку. Так, например, в своей поденной записи 13 августа 1894 г. он зафиксировал: «Захарьин его запугал, сказав, что его болезнь – хронический нефрит – неизлечим. Царь очень упал духом и два дня оставался в подавленном, угнетенном настроении. Ночью он плохо спал, постоянно чувствует слабость и вид у него очень нездоровый». К сожалению, известный врач Г.А. Захарьин оказался прав. Александр III вскоре скончался. В дневнике Константина Константиновича 26 октября 1894 г. появились такие строки: «Царя положили в гроб в Преображенском мундире – как я надеялся. Юный царь не успел даже сдать батальона. Поэтому до свидания с Ним я не назначу никого командиром 1-го батальона, которым продолжает временно командовать полковник Обухов. В летописи полка встречается впервые, что командир батальона становится царствующим Государем. – Думаем – гадаем, как-то мы с Ним встретимся? Мне кажется, что Он приедет в казармы своего батальона. Иные полагают, что он обрежет сразу и более не станет появляться в нашей среде» (ГА РФ. Ф. 660. Оп. 1. Д. 41. Л. 112, 142–142 об.).