Леди не движется – 2. Олег Дивов
уверенный в правильности каждого своего шага. И в том, само собой, что его присутствие уместно всегда и везде. Хуже Макса в этом отношении только Август. Август в подобных обстоятельствах способен выгнать тебя – но не себя.
Макс подошел, отодвинул столик с картами, присел передо мной на корточки. Потом качнулся вперед, опершись коленями об пол. Положил голову мне на ноги и трогательно вздохнул:
– Дел, я люблю тебя. Это факт. Ты никак не можешь повлиять на него. Ты можешь быть сколько угодно недовольна, что солнце встает, а Эверест замерзает, например. Но изменить это ты не можешь. Так и моя любовь. Ну да, такое вот я стихийное бедствие, хрен от меня избавишься…
– Про бедствие – очень точно подмечено. Сижу и думаю – за что мне оно?
– За то, что самая лучшая. Лучшим всегда поручают сложные задачи. Например, перевоспитать меня.
Моя рука совершенно непроизвольным жестом опустилась на его затылок, пальцы залезли в кудри. Красивые, блестящие, черные кудри. Макс, не поднимая головы, обнял меня.
– Я не собираюсь запирать тебя дома. Да что я, садист, по-твоему… Пойми, я действительно боюсь за тебя. С этими покушениями… сколько их было, два уже? Дел, с меня хватило твоей армии. Ты уходила за кордон, а я сходил с ума. Я думал, что сейчас у тебя спокойная работа, но когда я увидел ее своими глазами…
– Обычно она не просто спокойная, а почти скучная.
– Но риск остается.
– Риск остается у всех. И всегда. Вон, Грета Шульц – первая жертва. У нее в жизни вообще никакого риска быть не могло. И нате вам, убита. Кстати, про остальных хотя бы понятно, за что их убили. Но за что ее – мы уже головы сломали.
– Поэтому, если уж мне не удалось отговорить тебя от риска, я останусь с тобой. И буду охранять. Я не оставлю тебя, не надейся. Когда мы венчались, я клялся быть с тобой в радости и в горе. Для меня это не пустые слова. Ты можешь сказать, что мы разведены… но никто не освобождал меня от клятв, данных добровольно. Я не отказываюсь от своих слов.
Я молчала. Такой большой, теплый… В чем-то Макс был прав: ощущение общности, целостности у нас всегда было потрясающее. Чуть ли не с первой минуты знакомства. Я всегда знала, что Макс – мой. Совершенно мой, полностью. Мы действительно были частью друг друга.
Чип тихонько пискнул, я вскинулась, даже сердце забилось. И тут же сникла: нет, не Август. Эмбер. Я подумала – и не стала отвечать на вызов, послав в канал «извинительную» визитку, мол, не могу говорить сейчас, непременно перезвоню позже.
Эмбер… да, с ней я тоже поступила нехорошо. Завезла на Кангу и бросила там.
– Бросила? – удивился Макс, которому я пожаловалась на свой эгоизм. – Дел, она там счастлива. Она наконец-то избавилась от тотального контроля своей матушки. Эмбер звонила мне вчера, у нее все хорошо, и больше всего она не хочет уезжать. Матушка в жизни не позволила бы ей гладить диких зверей – это же негигиенично, опасно, они укусить могут. Стрелять не позволила бы, ездить верхом, одевшись в камуфляж, – это не для девушки из приличной