Хомут на лебединую шею. Маргарита Южина
взревел возмущенный всеобщим невниманием кот и прыгнул прямо на середину стола.
– Моя бедная киска, сейчас я тебе мяска дам… хочешь мяска? – тут же засюсюкала Варька, а все остальные дружно примолкли и только смотрели, как кот торопливо утаскивает куски мяса в комнату, чтобы насладиться ужином в тишине.
– Хорошо, с чего начнем? – наконец обрел дар речи Фома.
– С пиджака, – стыдливо проговорила Аллочка. – Когда Псов пришел, он пиджак на стул повесил… А потом его забрали, а пиджак оставили.
– И ты молчала?! Надо было вернуть вещь этой Кукиной, она же Псову вдовой приходится, – покачала головой Варька.
Аллочка молчала. Ну как ей объяснишь, этой ветреной девчонке, что она, Алиссия, изредка поглаживает этот пиджак, вдыхает аромат недорого табака, селедки, еще чего-то такого же приятного, в общем, аромат хозяина, и так ей гораздо приятнее горевать… и чувствовать себя неудачницей.
Аллочка нехотя извлекла из шкафа серый, далеко не новый пиджак, и Фома накинулся на него, как коршун.
– Та-а-ак, в этом кармане только троллейбусный билет… Здесь какая-то пуговица… А в этом… Ого! Паспорт! И еще бумажка какая-то, это, наверное, не надо…
– Не вздумай ничего выкидывать! – вскинулась Гутиэра. – Видишь, на этой бумажке цифры… А куда их прилепить, эти цифры?..
В паспорте значилось, что его владелец, Псов Назар Альбертович, родился в деревне Мандариновка в сорок восьмом году. Ни загсовского штампа, ни упоминания о детях в паспорте не было. Зато было место прописки – Калининская, восемьдесят пять, квартира шестьдесят девять.
– Странно, а у этой Кукиной, по-моему, совсем другой адрес, – пролепетала Гутя.
– Правильно, они же не зарегистрированы, кто его пропишет к ней. Значит, решено, завтра я на Калининскую, восемьдесят пять, а вы, уважаемые дамы, отправитесь к госпоже вдове, – командовал Фома. – И, кстати, набросайте вопросы, чтобы завтра не краснеть.
– Я тоже с тобой на Калининскую, – поспешно вставила Варька.
– Это еще зачем? – уставился на нее муж.
– Н-ну… мне это больше нравится, – как-то невразумительно промямлила Варька. Про свою одноклассницу Серову, которая положила свой бесстыжий глаз на мужа, она решила Фоме не докладывать.
Ночью, уже лежа в кровати, Гутя продолжала анализировать ситуацию. Ей в голову пришла странная мысль – а почему, собственно, они решили, что Кукина является настоящей женой Псова, пусть даже гражданской? Однако они уже все равно решили найти преступника, так что, кем там приходится кто, это уже не столь важно.
На следующий день Гутиэра проснулась от настойчивого жужжания. Жужжала Аллочка. Вернее, не она, а фен, которым перезрелая прелестница укладывала свои кудри. Фен раздувал волосы в разные стороны, и прическа от этого страдала все сильнее. В конце концов, когда бытовой прибор был выключен, на голове у сестрицы красовалась композиция «Не одна я в поле кувыркалась».
– Аллочка, ты зачем вскочила в такую рань? На часах еще десяти нет, – сонно бормотала Гутя.
– Серьезные