Баржа Т-36. Пятьдесят дней смертельного дрейфа. Андрей Орлов
действительно затопило. Часть перекрытий между днищами оказалась сломанной, туда он и ухнул. Парень согнулся в три погибели и медленно пробирался вперед. Было слышно, как клацают от холода его зубы. Остальные остановились. Всей толпой в суженном пространстве делать было нечего.
– Может, помпой откачаем? – неуверенно предложил Серега, присаживаясь на корточки. – Тут вроде есть ручная помпа.
Водоотливная помпа на борту действительно имелась, а также весь набор рукавов и шлангов. Но какой смысл откачивать воду, если она продолжает поступать через пробоину? Нужно отыскать повреждение – всем хотелось верить, что оно не фатальное, – ликвидировать течь, а уж потом откачивать.
Ахмет рублеными фразами обрисовал ситуацию и осведомился:
– Вовка, справишься?
– Ох, грехи наши тяжкие, – бормотал из полумрака Федорчук, который едва мог говорить, зубы выбивали чечетку. – Справлюсь, мужики, вы только все сюда не лезьте, самому тесно. Не знаю, как вы меня отогревать будете, я уже дуба даю. – Он полез в темноту по пояс в воде, обо что-то запинался, бился головой, медленно продвигался к носу.
– Полонский, живо в кубрик, – приказал Ахмет. – Делай что хочешь, но чтобы печка горела, было сухо, тепло, никакой воды на полу и полный порядок во вверенном помещении. Живо! Мы ноги протянем без сушилки, понимаешь нехитрую мысль?
– И кантики на кроватях не забудь подбить, – стонал из темноты Федорчук. – Не вздумай водку там пить, мы проверим!
– Ахмет, ну как же так? – расстроился Филипп. – Вы тут сопли морозить будете, а я там словно баба какая-то…
– И почему мне приходится несколько раз повторять? – вскипел Ахмет. – Ты словно и не в армии, боец. Вперед! Твой фронт работ не менее ответственен, чем наш. Будет нужда, позовем, сменишь.
Через пару минут дубеющий от холода Федорчук отыскал пробоину. От удара о ледовую корку шов в борту разошелся на несколько сантиметров чуть выше ватерлинии. Солдатам несказанно повезло! Образуйся течь ниже, и судно осело бы наполовину.
Последующие несколько часов на барже кипела лихорадочная деятельность. Бойцы собирали все, что находили в кубрике, в каютах, в незатопленной части трюма. Всем пришлось думать, проявлять смекалку, вспоминать все, что когда-то знали, но забыли. Отыскалась пакля, кусок брезента, рваная фуфайка. Из всего этого месива солдаты соорудили кляп, заткнули течь.
Федорчук уже ног не чувствовал. Его выволокли из воды и пинками спровадили в кубрик – греться. Прибежал Полонский, все втроем упали на заделку пробоины.
Кляп парни прижали к борту доской при помощи клиньев и распоров. Потом они соорудили жесткий пластырь из фанеры, обтянутой брезентом, который щедро вымочили в олифе. Отыскался молоток, гвозди, несколько брусков в качестве распорок, которыми приколачивали пластырь к борту. Щели затыкали паклей, вдавливали ее ломами, чтобы не вываливалась. Затычка держалась, но ноги от ледяной воды сводило судорогой.
– Не спать! – покрикивал Ахмет. – Пошевеливаться!