Здесь издалека (сборник). Андрей Десницкий
лето податься в археологическую экспедицию. Как раз к вам. Море, солнце бесплатно, еще и заработаем немного… Да не в том дело. Молодые были!
– Ну, – согласился Иван, – по молодости – самое оно. Да и время такое было.
Время-время… Ну что им попрекать! Не худшее, между прочим время.
Они тогда дотрюхали в этом семьсот веселом до конечной станции уже в темноте, и потом, похватав рюкзаки, бежали на троллейбус – а вдруг последний? Троллейбус с кряхтением карабкался в гору, а под горой мерцали в зеркале бухты городские огни, и загадочно чернели почти невидимые огромные сигары, про которые вдруг кто-то догадался жарким шепотом: «подводные лодки! настоящие!»
А троллейбус немыслимо долго трясся, огибал памятники на круглых площадях, проползал вдоль белых зданий с колоннами, и они все жадились ухватить еще кусочек черного провала в пятнах огней то по одну, то по другую сторону – ведь море же! море!
Наконец, добрались до нужной остановки – Дмитрия Ульянова, какая в любом советском городе может быть – и пешком, вдоль пустырей и каких-то совершенно прозаических домов, мимо поздних забулдыг и влюбленных парочек, мимо военно-морских ворот с красными звездами, и только на повороте прочитали: «улица Древняя». Надо же! Уже не Ульянова, а Древняя. А потом встала огороженная чугунным забором громада разрушенной крепостной стены, и их провели за забор через служебный вход, и не знали, куда деть, и искали завхоза, и не могли найти, и таскали они потом из какого-то сарая рваные и прожженные ватные матрасы. Их завели в крохотный сарайчик со скрипучими пляжными топчанами, велели покидать туда и матрасы и сказали: здесь. Вот тебе и романтика, подумал он тогда. Сыр в мышеловке, говоря прозой, или рабский труд с соответствующими условиями.
Ночь спали вповалку, кто как пристроился. Проснулся он на рассвете, понял, что уже не уснет, вышел на двор. Вышел – и замер. Еще свежая, зеленая степь, и маки, красные маки повсюду, за степью и маками светились мрамором античные колонны, а за колоннами блестело утреннее море. Ради этого стоило ехать сюда, ворочаться на матрасе, стоило… стоило просто родиться в этом мире. Люда, не сговариваясь, вышла тогда сразу за ним – тоже не могла спать, и тоже ахнула. Они сразу побежали купаться – прямо под колоннами. Голышом, конечно, как Люда сама предложила – не доставать же купальники из рюкзаков, да и не было там никого! Сначала не смотрели друг на друга, а только на светлый горизонт и мрамор на берегу – сначала…
Так осталось это у них навсегда – маки, колонны, море, и двое на всем белом свете. Это называлось – Херсонес.
Кажется, партнер что-то оживленно рассказывал. Ах да, оранжевая метла по новому метет, выметает из Крыма остатки автономии. Ну да. В самом деле, безобразие.
– Вот не пропил бы ваш Ельцин наш Город – возмущенно добавил Иван, – так его бы хохлы сами б на блюдечке поднесли, если б вовремя поставить условие: мы вам независимость, а вы уж нам отдайте наше, не шалите. Нет, куда там… А теперь-то что! – раздраженно махнул он рукой.
– Эт точно, – согласился Семен то ли со своими мыслями, то ли с собеседником.
Так и ехали среди виноградников, полей и холмов,