Ты и я. Никколо Амманити
и отец Добожа осматривали лыжи, лежавшие на крыше “мерседеса”. Шумер пружинил в боксерской стойке и выбрасывал вперед кулаки, как бы нанося Добожу удары. Алессия и Оскар Томмази говорили по мобильникам.
Они ужасно долго собирались, мать Алессии сердилась на дочь за то, что та не помогает ей, Шумер забрался на крышу машины, проверяя, хорошо ли укреплены лыжи.
Наконец они все же уехали.
В трамвае на обратном пути я чувствовал себя идиотом. С лыжами и ботинками, зажатый между служащими в пиджаках и галстуках и мамашами с детишками, ехавшими в школу.
Стоило закрыть глаза, и казалось, будто еду по канатной дороге. Вместе с Алессией, Оскаром Томмази, Добожем и Шумером. И будто даже ощущаю запах шоколадного масла, кремов для загара. Вот, толкаясь и смеясь, мы выбираемся из подвесной кабины, громко разговариваем, не обращая внимания на окружающих, – словом, ведем себя как те, кого мои родители называют грубиянами. Я наверняка захочу сказать что-нибудь забавное, чтобы все посмеялись, пока надевают лыжи. Мне хочется передразнить кого-нибудь, весело пошутить. У меня никогда не получались шутки, которые вызывали бы смех. Нужно быть очень уверенным в себе, чтобы острить на публике.
– Без юмора жизнь печальна, – произнес я.
– Золотые слова, – ответила синьора, стоявшая рядом.
Эту сентенцию о юморе высказал мой отец после того, как однажды на загородной прогулке мой двоюродный брат Витторио запустил в меня коровьей лепешкой. Разозлившись, я подобрал с земли огромный камень и запустил его в дерево, а этот недоумок катался по земле со смеху. Смеялись и мои родители.
Я подхватил лыжи и вышел из трамвая. Посмотрел на часы. Они показывали семь часов пятьдесят минут.
Слишком рано, чтобы возвращаться домой. Наверняка столкнусь с папой, уходящим на работу.
Я направился к вилле Боргезе, в ту часть, где у зоопарка собакам позволено бегать без поводка. Опустился на скамейку и, достав из рюкзака бутылку, глотнул кока-колы.
В кармане зазвонил мобильник.
Я немного подождал, прежде чем ответить.
– Мама…
– Все в порядке?
– Да.
– Уже едете?
– Да.
– Пробки есть?
Мимо пробежал далматинец.
– Ну есть немного…
– Передай трубку маме Алессии.
Я понизил голос:
– Не могу. Она за рулем.
– Ну хорошо, созвонимся вечером, и я поблагодарю ее.
Далматинец залаял на хозяйку – ему хотелось, чтобы она бросила палку.
Я прикрыл микрофон рукой и побежал к дороге.
– Хорошо.
– Еще созвонимся.
– Хорошо, мама, созвонимся… А ты где? Что делаешь?
– Ничего. Лежу в постели. Хочу поспать еще немного.
– А потом пойдешь куда-нибудь?
– Позднее схожу к бабушке.
– А папа?
– Он только что ушел.
– А, понятно… Ну тогда пока.
– Пока.
Отлично.
А вот и Мартышка, подметает листья во дворе.
Так