Монументы Марса (сборник). Кир Булычев
не могу, – сказал я. – Но прилечу, как только станет возможно.
– Я не верю, – сказала Кристина.
– Можно, я возьму на память твой портрет и белого волчонка?
– Зачем?
– Я возьму.
– Как хочешь.
Мы стояли у летнего кафе. Несколько человек помогали машине натягивать над ним полосатый тент. Пахло свежей краской. Бауэр рискованно обогнал автобус и затормозил рядом с нами.
– Я знал, где тебя искать, – сказал он. – Доброе утро, Дели.
– Кристина, – поправила она.
– Мы едем в Синюю башню, – сказал Глеб. – Хочешь с нами?
– Зачем? – удивилась Кристина. – Я совсем недавно там была. Я не люблю их. Тошнит.
– Сегодня придут последние. Те, кто задержался осенью, консервируя энергостанцию.
– Ты рассказывал мне про «Марию Целесту», – сказала Кристина. – А может, там случилось то, что у нас?
– Вряд ли. Случайно такие вещи не случаются.
– У нас сначала тоже было случайно. Потом только появилась теория. И первые машины времени.
– Любое открытие вызывается необходимостью. На Земле это еще не необходимость.
– У нас необходимость.
– Еще бы, – сказал Бауэр. – Зима отнимала у вас половину жизни. На шесть месяцев планета вымирала. Можно терпеть мороз, можно изобрести валенки, но это лишь защита, а не нападение.
– Вот мы и напали на зиму, – сказала Кристина. – Простите, мне пора.
– Мы подвезем тебя, – сказал Бауэр.
– Мне близко, спасибо. Увидимся перед отлетом.
Кристина запахнула накидку и убежала.
Мы успели к Синей башне. Техник провел нас к временным камерам как раз тогда, когда из них выходили рабочие с энергостанции.
Было странно смотреть, как открываются двери в ничто, во время, в прошлую осень. И странно сознавать, что через эту башню за последние три дня прошло население всего города. Сейчас выйдут последние, и башня заснет до осени. Осенью, когда зарядят дожди, когда первый снег брызнет из сизых туч и ветры начнут срывать с деревьев бурые листья, вновь загорятся контрольные приборы, загудят генераторы, создавая временное поле. И, убрав за собой дома, заперев все двери, смазав станки, загнав в гаражи машины, выключив свет, захватив с собой домашних зверюшек, жители города соберутся у Синих башен, взглянут в последний раз на хмурое сизое небо и войдут во временные камеры. На мгновение замутится сознание, охватит дурнота, потом вновь вспыхнут лампы под потолком: можно выходить.
В жизни людей пройдет минута. В жизни планеты – шесть месяцев. Люди постареют на минуту, планета – на полгода. И нет зимы, нет месяцев, потраченных на борьбу со злой природой, не нужны теплые вещи и топливо…
Несколько дней уходит весной на уборку города, на окраску домов, обглоданных метелями, – и жизнь продолжается. До осени. А там вновь вся планета уйдет в машины времени, чтобы вычеркнуть зиму. И вновь на шесть месяцев на пустой планете воцарится холод и в покинутых людьми городах будут хозяйничать белые волки и пурга.
Выходивший