С высоты птичьего полета. Станислав Хабаров
дома» и не считаем чем-то особенным. В десятке метров от гостиничного входа кирпичная колокольня-стена «лучезарного Нотр-Дам-а-Тор» (название связано с мучеником и быком, к которому его привязали). Восторженные эпитеты – скорее дань воображению.
Вплотную с входом в гостиницу магазин надгробных плит. Изящными шрифтами даны варианты возможных эпитафий: любимому другу, теще, матери. С другой стороны дверь в крохотный вьетнамский ресторанчик, где, судя по запахам, хоть и далеко от Бакбо, есть суп из свежих акульих плавников и блюда из устриц, рыб и каракатиц с непременным соусом ныок мам. Тянут сюда нас странные ароматы, но у нас заняты вечера.
В один из вечеров руководитель технической группы собрал нас на собрание. Официально он не был главным руководителем, возглавлял делегацию представитель Главкосмоса – нового буферного «государства», но в руководстве он как бы находился этажом выше, а рядом с нами был Триер. Мы назовем его так для удобства дальнейшего разговора. За время этого проекта ему пришлось быть Руководителем Разного Ранга – сокращено РРР или Три-ер для определенности.
Так получилось, что за время этого проекта он недосягаемо взлетел по служебной лестнице, а в конце его опять вернулся к нулю, как старуха в сказке о золотой рыбке.
Триер – опытный «международник». Я помню его исполнительным инженером-проектантом. В период редкого тогда международного проекта «Союз – Аполлон», во времена его административной молодости, возникла потребность в упорядочении массы бумажных дел: архивных, переводческих, оформительских. Возникла группа («крысы бумажные»), отслеживающая прохождение входящих – исходящих бумаг. Но мало кто тогда понимал, что эти лоцманы бумажного моря прибрали к рукам и власть.
В эпоху массовых полетов космонавтов социалистических стран «триеры» оформляли бумаги, не забывая и о себе, ездили с разными специалистами, якобы их организуя, писали отчеты по командировкам, носили на подпись предложения по сотрудничеству, являясь как бы негласными руководителями, превратясь в надтехнический орган, местечковое министерство иностранных дел.
В этой поездке Триер считал себя общим руководителем. Он непрерывно жучил, натаскивал нас – «салаг». С Саккотом – французским руководителем предыдущего проекта он выставлял себя прожженным крючкотвором. Он этим гордился, что оставлял везде свои намеки и оговорочки, которые и выуживал из протокола в нужный ему момент и нас учил. «Даже тогда, – говорил он нам, – когда всё по проекту было окончено, Саккот с испугом смотрел на меня: „Ну, что? Что вы еще там вытащите?”». Как позже выяснилось, в действительности всё было не так, он нас запугивал, чтобы на нашем фоне выглядеть решающим и раскованным.
Сам он практически ничего не делал. У него был штат, некий административный аппарат, который носился с бумагами и имел чутье вынюхивать, в какую заграничную поездку можно включить и себя. Конечно, они были вовсе не нужны по делу в поездках, куда необходимые специалисты берутся на счёт,