Лорна Дун. Ричард Блэкмор
измученным и уставшим лошадям. Я тоже обрадовался небольшой передышке, потому что после боя все тело мое ныло, и было покрыто синяками и ссадинами. Мы остановились в гостинице Белая Лошадь на Золотой улице, которую назвали так в честь усопших и похороненных здесь же близ харчевни Джона и Джоан Гринуэй, на могилах которых были выгравированы золотом их имена.
Мы решили тронуться в путь с первыми петухами, и все это время Джон Фрэй оставался немногословным, а если я и начинал его о чем-то расспрашивать, то он отвечал мне откровенной ложью. Правда, я не очень расстраивался этим, поскольку, как и подобает мальчику, все еще переживал вкус победы и утешал себя тем, что отец, скорее всего, действительно сильно занят и сражается сейчас с крысами в амбарах, после того как снял большой урожай зерна.
Солнце стояло высоко, когда мы добрались до Дулвертона, где река Окз сливается со своим притоком Барлем. Здесь жил мамин дядя, но мы не стали заезжать к нему, что меня несколько удивило, потому что лошади уже нуждались хотя бы в двухчасовом отдыхе и корме. Далее наш путь лежал через черные болота. Зимой в мороз путешествовать по этим местам — одно удовольствие, конечно, если поблизости нет горячих источников. А в этом году морозы еще не ударили, и по утрам черные дрозды казались особенно жирными. Это потом, когда выпадет снег, они становятся как будто маленькими и жалкими.
Дорога от Бэмптона до Дулвертона, как ни странно, довольно приличная, и нам не приходилось жаловаться. Грязь была лошадям лишь по бабки, если не учитывать, конечно, откровенные топи. День обещал быть теплым и туманным, и наши кони изрядно вспотели. Правда, Пэгги была не сильно перегружена, поскольку все мои вещи уместились на Весельчаке, из-за чего Джон Фрэй постоянно ворчал.
Со мной Джон тоже не становился приветливее, но я посчитал, что это происходит по следующим причинам: во-первых, он сам никогда не учился в школе и не мог разделить мою радость в связи с предстоящими каникулами, а, во-вторых, будучи голоден, Джон всегда испытывал неоправданное раздражение по любому мельчайшему поводу, и я надеялся, что после сытного обеда он все же немного подобреет. Но даже будучи голодным, он иногда, забывая о беконе, смотрел на меня таким жалостливым взглядом, будто сам голод был сущим пустяком по сравнению с тем, о чем он так и не решился мне поведать.
В Дулвертоне мы славно пообедали, и я попробовал такое вкусное мясо, что не забуду его, наверное, никогда. Даже теперь, прожив долгую бурную жизнь, я сглатываю слюну при одном воспоминании о том обеде. Наверное, только страсть к возлюбленной способна пробудить в человеке подобный аппетит. Я и раньше слышал о жареной баранине от тех богатеев, которые действительно делают из еды культ. От таких бесед я всегда начинал причмокивать губами, а живот мой сводило судорогой голода.
И вот теперь Джон Фрэй, зайдя в гостиницу, забавно переваливаясь на своих коротких ногах, гаркнул что есть силы хозяйке:
— Две порции жареной баранины в пятый номер через пять минут, и не забудь