Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле – и не только о нем. Антонина Пирожкова
бруснику. Когда работа была закончена, мы уехали в Ленинград, где наш вагон прицепили к рейсовому поезду на Москву, и мы возвратились в институт. Какое-то время мы работали в Москве, а я также составляла отчет о практике.
По выходным дням мы обычно выезжали целой компанией за город в какое-нибудь историческое место, или на речку, или на озеро. Мои хозяева, молодые Валединские, были большие любители путешествовать и хотели показать мне интересные места. Поэтому мы побывали в Архангельском, Кускове, в местах, связанных с Пушкиным, Лермонтовым, Тургеневым. Уезжали с утра и возвращались под вечер, утомленные, но полные новых впечатлений.
Во вторую поездку наша группа отправилась на остров Хортица, где был сооружен металлический мост с большим пролетом. Как и в первую поездку, мы поехали в нашем вагоне и жили в нем всё время, пока производились измерения напряжений. Приборы для таких измерений надо было ставить на верхнем и нижнем поясах ферм и на диагональных стержнях его решетки. Они оказались очень чувствительными и часто не давали показаний, если были поставлены неправильно. Я довольно быстро освоилась с ними, и мои приборы всегда работали. Способность правильно устанавливать приборы зависела от чувствительности пальцев, чего, по всей видимости, не хватало одному из наших инженеров, у которого приборы очень часто не давали показаний. И в таком случае наш руководитель просил меня их переставлять, и мне удавалось заставить их давать показания. Этим умением я прославилась в нашей группе. Однажды, когда мы еще не закончили работы на мосту, к нам приехал известный в инженерных кругах профессор по статике сооружений Исаак Моисеевич Рабинович. Это был невероятно обаятельный интеллигентный человек, в которого я влюбилась. Моя группа заметила мою симпатию к нему и стала надо мной подшучивать. И как-то раз, когда я вернулась в вагон, кто-то мне сказал: «На берегу была найдена шляпа, букетик цветов и записка, адресованная Вам, а Исаака Моисеевича нигде нет». Записку они сочинили, а вот где взяли такую же шляпу, какую носил Исаак Моисеевич, — не представляю. Сначала я удивилась, а потом поняла, что это розыгрыш. Оказалось, что его по каким-то делам вызвали в Москву, и он, не попрощавшись с нами, уехал.
Через какое-то время к нам приехал мой профессор Георгий Васильевич Ульянинский — он должен был инспектировать своих студентов-практикантов. От моей группы Ульянинский получил обо мне самый хороший отзыв. Ему сказали, что у меня есть склонность к научно-исследовательской работе и они хотели бы, чтобы после окончания обучения я стала сотрудницей института. Профессор насмешил всех, выразив восхищение тем, как хорошо я взбираюсь по лесам на самую высоту. На это мои коллеги заметили: «В двадцать лет, наверное, и Вы легко взбирались на высоту». Ульянинский пробыл у нас дня три и уехал, а мы, закончив работу, вернулись в Москву. У своих коллег я почему-то получила прозвище «безбожница с норовом».
В самом конце августа, когда в Москве уже начались дожди, я попрощалась