Гончар из Модиина. Илья Немцов
и он увидел её лицо, озарённое улыбкой. Эльазар мог бы в ту минуту поклясться, что глаза Эсты излучали всё тот же таинственный темно-вишневый свет.
Она замерла в трех шагах от него. Смиренно склонила голову, как это делали рабыни. Он слышал её учащенное дыхание, видел, что она сильно похудела, выглядела усталой, но одухотворенной.
Его пронзило глубокое чувство жалости. Она стояла перед ним беспомощная и до боли близкая.
Руки ей еле заметно дрожали. Стараясь это скрыть, она непрерывно поправляла выбивающиеся из под ленты пряди непослушных волос. От её движений лента ослабла и на плечи упала толстая, туго сплетенная коса. И, ошеломлённый Эльазар увидел перед собой не Эсту, но свою незабвенную невесту — Ривку.
Именно в это мгновение он поклялся Всевышнему, что больше никому и никогда не позволит обидеть эту девушку, даже если это будет стоить ему жизни. Он довезет её до родного порога.
Чувствуя, что произошло что-то необычное, Эста невольно потянулась к нему, но он был непроницаемо суров.
Вскоре раздался топот мчащихся лошадей. Эльазар сразу же узнал связных из Антиохии. В этот день они привозили — засургученные папирусы с приказами и распоряжениями, изредка деньги, письма-пергаменты для офицеров и солдат гарнизона. Вестовые спешились у офицерских шатров.
Почти одновременно показались конники Силоноса. Они возвращались после учений. За конниками шли копейщики. Эльазар узнал их по негромкой гортанной песне. Эта песня подтягивала, придавала силы бодро войти в ворота крепости. Как всегда, шествие замыкали лучники. Они шли широкой волной без четкого строя, с трудом волоча огромные луки и полупустые чехлы со стрелами.
Утром пришел фессалиец Никас и позвал Эльазара к гекатонтарху Силоносу. Тот был один в просторном офицерском шатре. Он сидел в кресле ручной работы. Эльазар знал, что три таких кресла были подарены гекатонтарху евреями-кожевенниками Дура-Европоса.
Каркас кресла был связан из толстых дубовых веток. На каркас были натянуты кожаные полосы шириной в три дактиля. На таком кресле было удобно сидеть.
Зайдя в офицерский шатер, Эльазар, как всегда, молча ожидал. — Садись! — кивнул на одно из кресел Силонос, и устало улыбнулся. — Ты теперь вольный человек. Можешь спросить, по какому поводу я тебя вызвал. — Но тут же сосредоточился и продолжал: — Нас всех ожидают тяжелые времена. Надеюсь, что твой Бог поможет тебе. — Затем вынул из ларца свёрнутый в трубку папирус и передал Эльазару: — Прочти!
Эльазар развернул документ. Это был тот же папирус, однако на нем появилась еще одна подпись — Проклоса, инспектора службы контроля Армии. Эта подпись стояла отдельно от подписи триадоса, а четко поставленная печать была характерной для перстневых печатей приближенных к царю людей.
Эльазар вопросительно посмотрел на Силоноса и тот объяснил, что с подписью Проклоса папирус приобретает силу имперского документа и может пригодиться в пути.
Он поднялся. Встал и Эльазар
— Гелиайне,