Возвращение. Илья Немцов
встретить живую душу! — ответил Силонос.
Выпили.
— С твоим отъездом всё пошло на перекосяк, — опустив голову, продолжал Филон. — Главкона убили парфяне. Потом почему-то перестали нас тревожить.
— Они перенесли боевые действия в сторону Персии, — объяснил Силонос, — там что-то серьезное затевается.
— Сам чёрт сломит ногу в этой путанице, — пожал плечами Филон, — нас теперь можно взять голыми руками, а они пошли против персидской империи.
Говоря все это, Филон подливал и подливал в кубки неразбавленное вино и, не глядя на Силоноса, непрерывно пил.
Силонос смотрел на Филона с грустью. Он знал, что тот, будучи сыном фессалийкого винодела, с огромным трудом дослужился до высокого офицерского звания.
Ему было значительно сложнее, чем юношам из потомственных военных семей. И это вызывало у Силоноса уважение и теплые чувства к Филону, сейчас явно потерявшему точку опоры. А тот, пьянея, утратил стройность речи, и явно торопливо, запихивал в рот огромные куски мяса.
— Вот такие мы сейчас…, — не глядя на Силоноса, бормотал Филон. — Стали настоящими скотами. — И Силонос увидел, что по щекам Филона расползались слёзы.
Он вышел.
По территории крепости бесцельно бродили солдаты. Другие сидели небольшими группами в тени и играли в кости. Многие были без оружия. Завидев незнакомого офицера, они с неохотой поднимались, лениво приветствовали.
Силонос пошел в дальний конец крепости, где находились керамические мастерские. Однако обнаружил лишь груды развалин с чернеющими пятнами задымленных кирпичей. Затем подошел к солдатским шатрам. И здесь его приветствовали вяло, скорее по привычке, чем по долгу. Однако он отвечал четко, энергично, как того требовал дисциплинарный Устав, чем вызывал определенное недоумение бывалых воинов.
Затем он направился к конюшням гарнизона. С удовлетворением обнаружил, что прибывший с ним отряд конников сделал свое дело. Лошади лоснились чистотой и, опустив головы в небольшие керамические корыта, аппетитно жевали зерно.
И вновь невольная нить воспоминаний протянулась в недалекое прошлое. Эти ящики-корыта были делом рук Эльазара и рабыни Эсты. Первое два ящика слепила сама Эста.
После военных учений Эльазар, обычно, направлялся не к шатрам конников, а к гончарным мастерским. Привязывал в тени смоковницы лошадь, приносил кожаное ведро с водой, поил её, а затем подвешивал мешок с кормом. И шел в мастерские.
Но однажды он увидел, что под деревом, где обычно он привязывал лошадь, стояли два просторных керамических короба: в одном находилась вода, которую лошадь тут же выпила, затем опустив голову во второй ящик, принялась жевать зерна овса.
Эльазар обнаружил, что ящики были удобнее корыт, выдолбленных из камня, которые были расставлены в конюшнях гарнизона.
Такие ящики позволяли лошади свободно есть и, когда съедали корм, не надо было ожидать, пока поднесут воду. Они могли пить в любую минуту из стоящего рядом ящика.