Четыре друга эпохи. Мемуары на фоне столетия. Отсутствует
не существует. Только оказавшись в чужой стране, ты можешь абстрагироваться и оказаться в ситуации, когда тебя будут оценивать не по связям и деньгам, которые ты имеешь, а по тому, что ты из себя на самом деле представляешь.
Все, чего я добился в своей жизни, я сделал именно в эмиграции – в Европе, Австралии, Японии, Южной Америке. Я единственный русский театральный художник, который работал в 30 странах мира.
Когда мне вновь позволили приехать в Россию – а это произошло лишь в начале 90-х, – я не был востребован русскими театрами. Многие воспринимали меня лишь как историка моды или создателя интерьеров для состоятельных людей. Почему? Здесь своих художников хватает, и обращаться к ним, видимо, дешевле.
– А как ваши родители относились к желанию сына уехать из страны? Или вы от них свои планы скрывали?
– Зачем? Они все знали. Нормально относились, потому что знали разницу между жизнью в СССР и в других странах.
Папа часто ездил за границу, а в те годы это было настоящим событием. Привозил мне красивую одежду. Я всегда был большим модником, одевался лучше всех своих одноклассников. А учился я в английской спецшколе.
– Специально занимались языками?
– Испанский и итальянский выучил уже за границей, когда начал работать в местных театрах. А здесь учил английский и французский. Часто ходил во французское посольство, где устраивали киносеансы. Перед зданием стоял бравый советский милиционер, который внимательно осматривал входящих и требовал документы. У всех, кроме меня. «Бонжур, месье», – обращался он ко мне, будучи уверен, что я – ребенок кого-то из сотрудников посольства.
Меня вообще почему-то всегда принимают за иностранца. Хотя я русский и горжусь этим. И никогда не строю из себя иностранца. Даже когда перебрался во Францию, не стал менять фамилию. Хотя французы мудро предлагали мне это сделать.
Я отказался и сейчас об этом жалею. Поменяй я фамилию, мог бы значительно больше работать во Франции. Дело в том, что там долгие годы существовала квота – только 8 процентов иностранцев могут работать в сфере культуры. Чтобы этого избежать, необходимо, что называется, офранцузиться. Ради этого знаменитый французский режиссер Вадим Племянников стал Роже Вадимом, а Марина Байдарова-Полякова стала Мариной Влади. Французы не слишком любят иностранные фамилии.
– Уехав из Союза, вы сразу нашли работу во Франции?
– Ровно через два месяца. Мне удалось уехать, так как я женился на француженке. Тогда это был единственный способ.
Франция приняла меня довольно благосклонно. Два месяца я отдыхал – купался в океане, путешествовал по Бордо. Мне не пришлось на себе испытать, что такое безработица.
Я ведь из СССР уехал не просто 23-летним молодым человеком. Я был здесь художником по костюмам Театра на Малой Бронной, где одевал звезд – Ольгу Остроумову, например. И снимался в кино.
– Вы имеете в виду художественные фильмы?
– Да. Я в детстве вообще был настоящей