Ангелофрения. Максим Хорсун
дядя Магдалины, старший брат покойного отца.
Сегодня Роланд – в парадной форме капитана, с изящной тростью в руке, в начищенных до зеркального блеска сапогах – придет в облицованный розовым мрамором особняк Матвея Эльвена. Аудиенция назначена на предобеденный час, и, возможно, Роланд даже останется на обед.
Если, конечно, все пройдет хорошо. И все должно пройти хорошо, просто обязано: ведь Роланд и дядя Матвей знакомы друг с другом давно, их сотрудничество плодотворно…
Но никуда от этого волнения не деться. Дыхание сбивается, и шаг становится неверным. Смуглые жители Мемфиса в свободных светлых одеждах с тревогой поглядывают на бледную барышню в бежевом визитном платье и крохотной шляпке поверх отливающих бронзой, чуть вьющихся волос: как бы не упала в обморок.
Ничего, она уже взяла себя в руки. Пара взмахов веером, глубокий вдох – и можно идти дальше, ведь цель ее вылазки в город близка.
Сегодня Роланд попросит у дяди руки Магдалины.
Это свежее, пронизанное золотистыми лучами солнца утро сулит удачный, добрый день. Иначе и быть не может. И совсем не стоит волноваться. Совсем…
И она снова идет уверенной и легкой походкой молодого леопарда. Мимо мальчишек, которые рыбачат с парапета набережной, мимо торговцев и их разнообразных товаров, мимо уличных музыкантов, только настраивающих инструменты, мимо лавок со свежевымытыми витринами.
Но как же маетно и тревожно на душе…
Снова – нечеткая крылатая фигура. Магдалина, как обычно, замечает ее боковым зрением. Она виднеется у ушедшей по плечи в песок статуи, она окутана матовым свечением. Но стоит повернуться к ней лицом, как фигура тает без следа.
Впрочем, нет. На сей раз след остается. Нечто белое, трепещущее на ветру. Магдалина смотрит по сторонам: окружающие ее люди заняты своими делами – торговцы зазывают, покупатели интересуются, мальчишка – продавец газет – размахивает пачкой «Утренних Фив», полицейский стоит в тени и пьет через соломинку ледяной молочный коктейль. Магдалина вынимает из ридикюля склянку с нюхательной солью. Открывает крышку в форме лотоса, подносит склянку к носу. От резкого запаха нашатыря выступают слезы. Магдалина вылавливает из ридикюля шелковый носовой платок с узором, стилизованным под письмена Старого Царства, тщательно утирает глаза и нос. Затем подходит к статуе.
На песке лежат белые перья. Перья широкие, вытянутые, жесткие на вид. В голову сейчас же приходит слово «маховые». Скорее всего, они принадлежали чайке. Их острые концы – в черной запекшейся крови.
Не то сон, не то явь. Противоречивые предощущения дурманят Магдалине голову. Жаль, что они свалились на нее именно сегодня, в день, который может (а точнее – обязан!) стать лучшим в ее жизни. В душе она уверена, что видения – не галлюцинация. Просто знаки и символы неожиданно становятся отчетливо заметными. Они проявляются из-за штрихов обыденности, подчиняясь остаточному волшебству, которое хоть уже и не правит миром, но все еще имеет власть