Город на холме. Эден Лернер
моя сестра жила хорошо, так почему другим нельзя?
Через какое-то время я уже перестал задумываться о будущем. Разве может задумываться бульдозер “Катерпиллар”? Я превращался в тяжелую, неповоротливую машину, закованную в броню недоверия, упорно ползущую по прямой линии, перемалывая на своем пути все препятствия. А что мне еще оставалось?
В то утро, когда Моше-Довид спокойно спал, а Риша самостоятельно оделась, был рош ходеш хешван[17]. За окном было темно и пасмурно. В этот день я не поехал на стройку потому, что мы ждали визита социальной работницы. Ничего особенного я от этого визита уже не ждал, но к тому времени понял, что если я хочу быть частью системы, надо исполнять некоторые ритуальные танцы. К тому же рассопливился наш предпоследний, Исролик, и я сказал матери, что будет лучше его в ясли не нести. Моше-Довид с Ришей сидели в нашей комнате и завтракали чаем с халой. Рише я принес чай в специальном термосе-непроливашке. Я ходил взад вперед по салону с малышом на плече, гладил его по спинке, шептал в маленькое ушко какую-то ерунду. Он хныкал, копошился, прикладывался спать, но заложенный нос мешал, и все начиналось сначала. От окна, мимо стола, в угол, где кусок стены не покрашен в память в разрушении Храма. Из угла, мимо стола, к окну. Туда − обратно. Туда − обратно. В очередной раз я подошел к окну и выглянул. Окна всех квартир в нашем доме выходили в квадратный двор, мощенный неровным камнем. В солнечные дни там сушилось белье, но сегодня обещали дождь, и все белье убрали. Из-под ведущей на улицу арки вышла женщина, и я сразу понял, что это к нам. Она была в длинной юбке, но в приталенной кожаной курточке и с непокрытой головой. Одной рукой она прижимала к боку объемистую сумку, другой к груди столь же объемистую папку. Остановилась, заглянула в папку, где у нее, видимо, был записан адрес, и подняла лицо в поисках нужной двери на галерее второго этажа. Надо выйти встретить. У нас не жалуют светских визитеров. На прямую уголовщину не пойдут, но помоями облить могут вполне. Я отдал Исролика Моше-Довиду с инструкцией держать полувертикально, головкой на плечо и выскочил на улицу.
− Вы к Стамблерам?
Женщина оглянулась на меня. У нее было немного странное лицо, похожее на сердечко на детских открытках – широкоскулое и заостренное к подбородку. Больше ничего я разглядеть не успел. Если она и удивилась, что посреди ультра-ортодоксального квартала к ней прямо обращается мужчина, то виду не подала. Наверное, привыкла на своей работе к разным неожиданностям.
− К Стамблерам. Моше-Довид и Риша.
− Я старший брат. Меня зовут Шрага. Позвольте вас проводить.
Дай Бог здоровья гверет Моргенталер. Эта она научила меня разговаривать с женщинами, как с людьми. Да, у меня большие пробелы в образовании. Да, я скорее всего буду всю жизнь работать на стройке. Но Бог мне свидетель, я не дам ни одной женщине повода считать себя хамом.
− Спасибо – улыбнулась социальный работник
Рош ходеш (ивр.) – новомесячье. Хешван – второй месяц еврейского календаря, примерно сентябрь-октябрь.