Яд вожделения. Елена Арсеньева
в душе матерясь на чем свет стоит, торопливо затянул у пояса вздрюжку портков, как вдруг хозяин издал новый возмущенный рык:
– Кровя где?!
Бесцеремонно перекатив истерзанное женское тело на бок, Никодим таращился на смятые простыни, ища и не находя на них следа растоптанного девичества.
– Порченую подсунули! – ткнул кулаком в мягкий женский живот Никодим. – Гулящая, баба богомерзкая! Дырявая ты бочка, кто ж тебя распочинал? А ну, говори!
Фролка счел за благо убраться. Всю ночь по дому разносились женские стенания и отборная мужская брань. Поутру хозяин выглядел вялым и усталым, но когда Фролку нечистик дернул за язык спросить, созналась ли молодка, с кем согрешила, крепкий, будто капустный кочень, кулак едва не разворотил его лица. Фролку с его вопросами как ветром сдуло… до наступления ночи, когда у Никодима Мефодьича с молодой женкой дело вновь не слаживалось до тех пор, пока он не позвал ключника и не натешился созерцанием того, как сей молодой, услужливый кобель отрабатывает свой должок. На сей раз, правда, Фролка оказался проворнее и успел отведать сласти… Так оно и повелось, и велось, не разбирая ни среды, ни пятницы, по закону: свой муж что хотит, то и воротит, – все три недели Алениной замужней жизни.
Все это время молодая жена Никодима Журавлева стыдилась нос во двор высунуть. Впрочем, какая-то глазастая соседка все же ухитрилась увидеть новобрачную – и едва не обмерла от ужаса при виде раздутых, как лепешки, губ и заплывших глаз. Она не осмелилась попрекнуть соседа, известного своей ненавистью к тем, кто совал нос в его дела, однако же не смогла сдержать укоряющего взгляда. Никодим тот взгляд перехватил – и только руками развел:
– Ты что ж, соседка, на меня напраслину возводишь? К моей жене, вишь ты, намной[25] пожаловал. Давит бабу во сне до синяков. Знаю, не к добру это – синяки-то болят! Как бы не померла, сердешная… Нет, соседка, это все намной, я тут ни при чем.
Соседка смолчала, однако подумала, что Никодим один раз уже овдовел – не миновать и в другой раз ему вдоветь. А Никодим с тех пор кликал Фролку только так – намной, и Алена, съежившись ни жива ни мертва в углу казенки, думала, что на один вопрос Фролка все-таки дает лживый ответ. Он ведь сожительствовал с нею – пусть и не блудным воровством, то есть тайно, а по приказу венчанного Аленина мужа, но все-таки сожительствовал почти еженощно.
За все это время Никодим лишь единожды «управился» с Аленою без Фролки – правда, на сей раз не без помощи сестры.
Случилось это на второй неделе после свадьбы. Никодим и вообще был тучен, полнокровен, а тут, поссорясь с посетителем, принесшим малый заклад, но желавшим получить крупную сумму, до того разошелся, что кровь ударила ему в голову.
Цирюльник пришел отворить больному жилу. Спустил кровь в миску и не глядя сунул ту миску в руки Алене, закутанной до глаз, чтобы скрыть изуродованное лицо. К этому времени она уже доподлинно знала, что умрет, а никогда не обратится с молитвою к святым Гурию, Самону и Авиве. Их просят о милости женщины,
Некий нечистый вроде домового, только недобрый (старин.).