Post scriptum. Айтен Акшин

      Али вернулся к столу и уже отсюда наблюдал за манипуляциями Талята. Усадив даму, Талят неторопливо подошел и сел напротив него.

      – Проблемы?

      – Нет. Жена звонила.

      – А я вот принципиально без мобильника. И так покоя нет ни днем, ни ночью.

      Али кивнул головой.

      – А с женой на каком говоришь?

      – Она наполовину русская, по отцовской линии.

      Талят вдруг затрясся от смеха.

      – Я… вспомнил, как ты утром вдруг зашпарил на французском… с моим боссом… А Нортон глаза вылупил…, – вытерев лицо салфеткой, он уже спокойно продолжил. – Думаешь, «мой» не говорит на английском. Это он перед Нортоном так. Не переносит его. Вообще американцев не любит. Еще говорит, что лучший язык в мире – это французский, а лучшая религия – это католицизм. И вот я, понимаешь, с этим каждый день…

      – А что ты не женишься? – неожиданно перебил его Али.

      – А зачем? – Талят криво ухмыльнулся и, бросив мимолетный взгляд на соседний столик, добавил. – Мне и так нескучно.

      – Вижу.

      Талят довольно хмыкнул, потом вдруг грустно сказал:

      – При моей жизни и вечных разъездах. Какая уж тут семья? Я уже старик, Алик, конкуренции не выдерживаю.

      – Ладно, не прибедняйся.

      – Давай еще раз за встречу.

      – За какую?

      – Обижаешь, старик. За эту, конечно.

      – У меня вода.

      – У меня тоже… почти…

      Али пригубил воду. Талят плеснул себе еще немного водки и опять разом осушил стопку.

      – Помнишь старую церковь, ну музей, в который мы любили ходить всем классом?

      – Конечно, помню. Что в банк переделали?

      Словно не услышав едкой насмешки в вопросе Али, Талят спокойно продолжил:

      – Отреставрировали. Действующая теперь. Аля все это пробивала.

      – Алия? А она какое к этому отношение имела.

      – А она вечно там, где голый неоплачиваемый энтузиазм требуется.

      Али всмотрелся в сытое лицо Талята.

      – А ты?

      – А я – нет.

      Али поймал себя на том, что Талят начинает его постепенно раздражать. Словно угадав его мысли, Талят шумно втянул ноздрями воздух и спросил:

      – Чего ты придираешься, Алик?

      Вопрос Талята повис в воздухе. Али боролся с неожиданно выросшим в нем чувством неприязни к бывшему однокласснику. Воспользовавшись этим молчанием, Талят горячо и быстро заговорил.

      – Знаешь, иногда мне кажется. Речь не о тебе, конечно, только, вот…, – он запнулся, пытаясь подыскать подходящие слова. – Впечатление такое, что те, кто в свое время… выбирались отсюда теперь никак не могут примириться с тем, что, ну вроде, зря пострадали, а мы – вот отсиделись тут, из дерьма выбрались, отряхнулись и теперь живем спокойненько. Ты тоже так думаешь, да?

      Талят