Наследник императора. Александр Старшинов
ничего не значат. Если Траян захочет, через год или два Рим найдет повод начать войну: хотя бы недавнее нападение на языгов, союзников римского народа, объявит причиной. Главное сейчас – увидеть Сармизегетузу.
Уже сев на Резвого, Приск на миг задержался и подъехал к стоящему возле конюшни Тиресию, протянул ключ.
– От моего сундука в лагере, что в кладовой. Деньги и вещи – для Кориоллы. – Потом, чуть помешкав, снял с руки перстень с печатью. – На случай…
– Да брось! Ты вернешься. Я видел тебя в своих видениях с ребенком на руках.
Приск улыбнулся, но все же почти насильно всунул бронзовый ключ и перстень в ладонь товарищу. Тиресий пошел рядом, провожая. Уже в воротах Приск оглянулся и посмотрел на Тиресия. Тот как всегда был мрачен, вернее – мрачнее обычного. Старый приятель поднял руку, прощаясь.
Не стал уточнять прорицатель, что в провидческом сне видел Приска с ребенком на руках. Только ребенок этот был мертв, и над головой центуриона столбом поднимался дым, а гудящее пламя почти полностью охватило дом за его спиной.
Мысли, что одолевали Приска в дороге, были весьма противоречивыми. Поручение Адриана не вызывало восторга – и это еще мягко сказано. С другой стороны, при мысли о путешествии в самое сердце Дакии Приска охватывал азарт игрока, который готов метнуть кости, поставив состояние на кон. Зима приближалась, дожди шли часто, по утрам плотный белый туман окутывал долину, весь мир исчезал, и только холмы вдалеке вставали утесами в призрачном море. Для Приска дорога была знакома – в первую кампанию они с Кукой частенько блуждали в этих местах, выискивая дакийские тропы, ведущие к перевалам. Сейчас ничего искать уже было не надобно: в долине реки Рабо проложена римская дорога к перевалу, пусть пока и немощеная, но широкая и ровная. И хотя между дневными переходами не было еще гостиниц и почтовых станций, зато имелись либо бурги, либо крепости-кастеллы с римскими гарнизонами. Даков из этих мест почти всех выселили. Несколько раз попадались по дороге пустые селения – обычно на горушке, с порушенным частоколом, стояли почерневшие от огня мертвые дома без крыш. А если даки где и остались, то таились по горным поселкам и вели себя тихо, к дороге носа не казали. На второй день пути тоска внезапно оставила Приска, как приставучая, но легкомысленная девка, сделалось легко на душе – будто не с опасным посольством он отправлялся, а ехал к старому дорогому другу в гости. Три с небольшим года назад[40] он проходил здесь с Пятым Македонским, вон там, помнится, строили мост через быстрый поток, а вон там стояли лагерем. А вот этот бург ставили в первом походе. Не порушили его даки, не сумели.
Передвигались быстро – стены Бумбешти[41], лагеря, построенного на левом берегу реки Рабо, показались на восьмой день пути. Если бы в первое военное лето римляне передвигались так же резво!
Лагерь был не так уж и мал, но не каменный, а земляной и располагался он у самой реки. К своему изумлению, Приск встретил здесь старого знакомца – военного трибуна Анния из Первого Италийского легиона
В первую кампанию Первой Дакийской войны в 101 году н. э.