Хонорик выходит на дело. Владимир Сотников
реагировала спокойно.
Вот и сейчас Макар почувствовал, что встретил не вполне объяснимое явление. Или даже можно смело сказать: таинственное. И таинственность эта только усиливалась… Вот, например, Макар пошутил: положил монетку «решкой» вверх, погрозил пальцем:
– Вот так надо лежать! Поняла?
А когда он взял ее, рука его дернулась от неожиданности: опять он почувствовал, что копейка теплая!
Тут уж пришлось присесть на скамейку – от волнения. Макар сжал монетку в кулаке, глядя на пруд и забыв про всяких голубей и уток. Не до них было…
Как много странностей в жизни! И неужели все они объяснимы, просто человек не в силах разгадать все тайны сразу? Соня, старшая сестра Макара, так и говорит: «Все тайны – от невежества». То есть от глупости. А вот когда человек пошевелит мозгами – если они есть, конечно, – то никакой тайны не будет: она превратится в объяснимую вещь. Скучно жить, если Соня права… Тайна всегда интересней!
Макар вскочил со скамейки. Чего же он здесь расселся? Вот сейчас он и заставит Соню засомневаться в своих жизненных принципах. Пусть попробует объяснить его фокус с этой старой копейкой!
«Сейчас, сейчас мы тебе продемонстрируем фокусик», – бормотал Макар на ходу, не замечая, что уже «подружился» с копейкой, даже не пытаясь разгадать ее секрет.
Соня была старше Макара на два года, а когда девчонке тринадцать лет, то она кажется совсем взрослой – во всяком случае, самой себе. Поэтому Соня говорит таким тоном, будто знает все на свете. Даже мама с папой выглядят на ее фоне сомневающимися.
Макар так спешил, что не обратил внимания на вылезших на берег уток, которые, греясь на майском солнышке, поворачивали за ним головы – ждали привычного угощения.
Дом, в котором жил Макар, стоял недалеко от пруда. Старинное серое здание было словно втиснуто посреди таких же массивных соседей, и казалось, что дому действительно тесно. Над дверью единственного подъезда выступала коробка лифта, но Макар почти никогда не пользовался лифтом. Пока откроешь старую тугую дверь, потом еще две створки, а потом закроешь… Быстрее просто бегом взлететь на третий этаж. К тому же лифт очень часто был неисправен.
Лестничные пролеты были просторными – даже странным казалось, что дом извне выглядит таким маленьким. Внутри он, как волшебный сундучок, расширял свои границы. Папа как-то рассказывал о пространственном секрете многих старинных московских зданий – этот секрет и использовали архитекторы. Макар, правда, ничего не понял из папиных объяснений, только самое главное: извне здания кажутся небольшими, а внутри на самом деле просторные. Взять хотя бы Московскую консерваторию: когда смотришь на нее с улицы, с трудом можно представить внутри два огромных зала, бесконечные фойе и широкие лестницы…
Но сейчас Макар вспомнил об этом лишь на мгновение – только по привычке: он всегда так быстренько думал, поднимаясь по своей лестнице.
Перед последним поворотом, за несколько ступенек до их лестничной