Чёрный лёд, белые лилии. Ольга Романовна Моисеева

      Глава 7.

      – Господи, что это? ― тихо прошептала Надя, незаметно возникшая за её спиной.

      Таня почти не слышала ― только чувствовала, как беспомощно и оглушительно отключаются мозги, отказываясь понимать, что сейчас вообще происходит, что за абсурд творится с ними, что за бессмыслица. На слабо освещённом плацу не было ни души, но окна казарм напротив вдруг начали загораться и гаснуть одно за другим. Сумасшедшая пляска. Рваный затихающий пульс училища.

      – Маша, Машка, Валера! ― она кинулась расталкивать сонных девчонок, всё ещё валявшихся в кроватях.

      От непрерывного воя сирены и повторения одних и тех же слов начинала болеть голова. Сердце колотилось как бешеное. Ненормальщина, шутка, очередные учения?

      – Если это опять Калужный, я его покусаю, ― пробормотала неразборчиво Машка, садясь на постели, и вдруг прислушалась, побледнела и изменилась в лице. ― Девочки, что это? Это ведь учения?

      «Внимание, воздушная тревога! Это не учения! Немедленно укройтесь в ближайших убежищах! Внимание, воздушная тревога!» ― громко и будто отовсюду говорил диктор. Завывала сирена. Все молчали.

      Таня закрыла глаза, ощущая прикосновение ледяного ноябрьского ветра к голой шее и рукам, и медленно выдохнула, пытаясь унять дикое сердцебиение. Она не чувствовала страха, может, потому, что ещё не поняла ничего толком, ― только волнение, постоянное волнение, как перед экзаменом, и полную концентрацию всех сил. Сосредоточенность. Всё это не должно было стать неожиданностью для них. И не станет. Потому что война ― везде.

      – Сомова, что происходит?! ― на пороге кубрика возникла испуганная Арчевская, за ней высовывались головы Нестеровой и Бондарчук.

      Таня коротко взглянула на Надю. Господи, как же это, наверное, страшно ― отвечать за всех.

      – Даша, быстро разбудить всех, ― скомандовала Сомова, даже не моргнув. ― Ничего не брать, кроме вещмешков. Нестерова, ничего из штаба?

      – Нет, никто не звонил и не приходил, ― прошептала Лена, находившаяся явно на грани обморока.

      – Тогда будем выбираться сами, ― едва слышно шепнула Надя больше Тане, чем остальным, и быстрыми шагами вышла в коридор. ― Взвод, подъём! Одеваться быстро, брать только вещмешки, проверить противогазы!

      Началось какое-то безумие. Таня стащила с себя пижаму, в несколько секунд застегнула китель и брюки и помогла Валере: у неё слишком тряслись пальцы. Накинув на плечи бушлат и не застёгивая его, она вытащила из-под кровати тяжеленный вещмешок. Кружка, ложка, носки, плащ-палатка, карандаши… Противогаза не было. Она почувствовала, как глаза застилают какие-то беспомощные, глупые слёзы: хотелось просто сесть на пол, обхватить голову руками, зажать уши и заплакать.

      Нет. Всё, прекрати, хватит. «Сирен нет, я не слышу, я не слышу», ― твердила она себе, медленно выдыхая и снова открывая