Невыдуманные истории выдуманных людей. Светлана Владимировна Исаенко
Степашкин Павел Васильевич, но подпольная кличка во врачебной коалиции была «Пабло Васильевич», так как итальянская мафия явно недобрала одного бойца. Его боялись все, не уважали, а просто боялись. Он мог на планёрке спокойно выматериться и рассказать, какие все заведующие моральные уроды, однако, всю больницу он держал в крайней строгости и особо не отличался сердечной добротой к пациентам. Пабло Васильевич был Пабло Васильевич. Олег Иванович после встречи с ним всегда надолго закрывался в кабинете, не знаю, плакал ли он там после общения с ним, но запах Корвалола и капель Зеленина отчётливо слышался из его кабинета. Наше знакомство с ним произошло именно по этой причине. Моя первая пациентка много лет страдала истерическим расстройством. Она просила называть её Хэльга. Ежедневно, по пять- шесть часов я проводила с ней беседы, точнее, она со мной, просто открывая дверь почти с ноги и говоря: «Мне плохо, помогите». В основном, её жалобы были на ощущения в теле, боли, ломоту, «жгучки, колючки» по всему периметру всех органов, слабость в нижних конечностях: «как будто пол уходит из под ног», головокружения, ком в горле, мужа, детей, которые её не понимают и не поддерживают, страну, в которой мы живём, передачу «Дом 2», отсутствие машины, плохой вид из окна, унитаз, занавески и так далее, но, когда разговор заходил о ней и её личности, все состояния проходили бесследно. Она любила приносить свои фотографии «молодости» и мы подолгу их рассматривали. В такие моменты она чувствовала себя живой, но потом вспоминала о болезни, и все ощущения возвращались. А беда была в том, что ранее она была успешной танцовщицей, у неё было множество любовников, богатых ухажеров, весь мир был у её ног, а после родов она располнела, перестала следить за собой, стала скандалить и винила мужа и детей в её «потерянной жизни». Вскоре присоединились и все ощущения. Она стала болеть, обошла всех врачей, все хором сказали – «здорова», и так она попала в отделение. Ей не нравилось всё: ни палата, ни доктор, ни еда, ни персонал, ни она сама себе. Но, когда в отделение госпитализировался симпатичный мужчина, Хэльга оживала и состояние «несколько улучшалось». При выписке она написала жалобу на всех: главного врача, заведующего, персонал, однако, «за исключением Марии Фёдоровны, так как она ещё мала и зелена».
Задача таких пациентов – дать доктору почувствовать себя бездарем и, к сожалению, излечить её может только жизнь. Но Пабло Васильевич считал по-другому и изъявил желание переговорить со мной. Зайдя в кабинет впервые, коленки реально тряслись. До этого видеть его не приходилось, только слышать рассказы о его «добром сердце». Он сидел в огромном кабинете, с хорошей дорогой мебелью, работающим кондиционером (что для нас – врачей – было роскошью, «Экономьте государственную электроэнергию» – заклинал он), и курил красный Мальборо. Огромные руки, плешивая седина, зачесанная явно гелем, назад «по моде», въедливые колкие серые глаза, рубашка, не сходившаяся на животе, придавала его и так нелицеприятному образу отталкивающего шарма.
«Ой,