Сад твоей души. Елизавета Васенина-Прохорова
с улыбкой сказал Олег Александрович, протягивая мне коробку с пирожными из «Севера».
– Здравствуйте. Раздевайтесь и проходите. И спасибо, – ответила я, направляясь к столу, чтобы разложить пирожные. – Кофе уже готов.
Сев за стол, профессор положил рядом с собой исписанные мелким почерком листы.
– Это ваши заметки, – с уважением проговорила я, оценив проделанную им работу.
– Только часть, – ответил мой гость, беря в руки приготовленный для него экземпляр гравюр и статью про Баженова. – Если вы не возражаете, я бы хотел сначала прочитать вашу статью.
– Не возражаю, – ответила я, разливая кофе. – Так как точно такой же экземпляр подготовлен и для Дениса, то там поэтому указаны не все моменты.
– Ясно, – проговорил Олег Александрович. – Тогда я постараюсь прочесть побыстрее.
Пока профессор читал статью, я положила рядом с собой монографию Курбатова «Всеобщая история ландшафтного искусства», листы автотипий из альбома «Постройки архитектора Баженова» под редакцией Е. А. Белецкой и свой экземпляр гравюр.
– Это я прочитал, – сказал Олег Александрович, откладывая в сторону мою статью. – Это наводит на определенные размышления, но сначала о моментах.
– Во-первых, Баженов в течение пяти или шести лет жил в Париже, – начала я высказывать свои соображения, беря в руки Курбатова. – И как написано у Курбатова, «Баженов был одним из величайших представителей высшей фазы барокко, то есть эпохи, стоящей уже на границе классицизма. Ее нужно назвать или переходной, или, как принято называть, несмотря на всю нелепость термина, – классическим барокко. Во Франции она характеризуется стилем Людовика XVI, а в зодчестве – работами Габриеля. Баженов близок к последнему и, подобно последнему, обладал настоящим мастерством, допускающим применение каких угодно форм. Мало того, Баженов как масон мог познакомиться еще во Франции с преклонением перед готической архитектурой, частично сохранившимся в этой стране, частично вновь возрожденным под влиянием масонства и романтизма».
– Отсюда вытекает второй момент, – продолжала я, отложив Курбатова и раскладывая перед Олегом Александровичем автотипии с видами усадьбы в Царицыне и гравюру с общим видом нашего партера. – Если сравнивать эти здания, то налицо стилистическое единство в решении фасадов. Тогда можно предположить, что автором этой таинственной усадьбы является Василий Иванович Баженов. А также можно предположить, что он стал масоном, еще находясь во Франции.
– Да, я с вами согласен, – проговорил профессор, после того как я замолчала. – И тогда понятно его серьезное изучение трудов Витрувия.
– В каком смысле? – спросила я с интересом. – На трудах Витрувия училось не одно поколение архитекторов.
– Это так, – продолжал Олег Александрович. – Но мало кто знает, что Витрувий был членом тайного братства Дионисийских архитекторов.
– Никогда не слышала о таких, – честно призналась я и приготовилась слушать моего собеседника.
– Дионисийские архитекторы