Сад твоей души. Елизавета Васенина-Прохорова
Встречались очень интересные экземпляры музейного уровня. К таким вещам можно, например, отнести шесть гравюр с видами Ильде-Франс Карла Людвига Фроммеля, который первым в Германии в XVIII веке стал применять технику гравюры на стали; в России эту технику стали осваивать только в начале XIX века. Несколько «Фонтанов» Жиль-Мари Оппенора – архитектора – управляющего королевскими парками эпохи Регентства во Франции в XVIII веке. А также мое внимание привлекли акватинты архитектора Ивана Александровича Фомина, основоположника советской архитектуры. Это были листы к его дипломному проекту «Курзал», относящиеся к дореволюционному периоду его творчества. Учась в Академии художеств, я писала курсовую работу о применении техники офорта в архитектурном проектировании, где упоминала и творчество Фомина.
Да, чтобы собрать коллекцию такого уровня, надо потратить не только много времени и сил, но самое главное – быть настоящим коллекционером, обладающим интуицией, а это дар божий.
Те гравюры, которые могли пойти в книгу, я раскладывала на столе для последующей фотосъемки. Остальные аккуратно складывала в стороне. Положив на соседний стол очередную гравюру, которую тоже решила отфотографировать, я вернулась к папке, чтобы взять следующий лист. И замерла.
– Это невозможно, – сказала я и опустилась на стул, держа в руках лист пожелтевшей плотной бумаги.
В верхнем левом углу гравюры находился символ, который я уже ни с чем и никогда спутать не могла. Каббалистическая эмблема ордена розенкрейцеров. Далее шла надпись на латыни, которую я тоже уже знала наизусть: HORTUS TUUS SPIRITUS.
После того как прошло первое потрясение, я стала пристально разглядывать мою находку. В том, что моя гравюра, купленная мной в букинистическом магазине, и та, которую я держала сейчас в руках, были взаимосвязаны, я не сомневалась. Так как кроме одинаковых символов и надписи на гравюре из собрания Бориса Юрьевича был изображен такой же таинственный партер.
– Надо срочно ехать домой и все обдумать, – вслух сказала я, чтобы прийти в себя.
В первую очередь я решила отснять мою таинственную находку из суеверного страха, что вдруг она неожиданно исчезнет, сделав максимальное количество кадров с разной выдержкой, чтобы получить как можно более четкие снимки. Потом точно измерила в миллиметрах размер оттиска для последующей распечатки его в натуральную величину. Быстро досмотрела оставшиеся гравюры и сняла те, которые решила использовать в своей книге. Закончив с этим, стала аккуратно убирать их обратно в папку, перекладывая каждую гравюру специальной бумагой, как это было у Бориса Юрьевича, благодаря его за такой подарок.
Но оказалось, что это были еще не все сюрпризы, которые приготовил мне профессор Громов.
Последней в папку я убирала свою таинственную находку. Расставаться с ней мне было нелегко, но что поделать.
«Я ее сняла, и она у меня тоже есть», – мысленно утешала я себя.
Закрывая гравюру калькой, я обратила внимание, что к ней прикреплен лист писчей