Офисный планктон, или туда и обратно. Артём Анатольевич Кулабухов
аж подпрыгнули со странным.
– Больной ты ублюдок! – ахнула она, закрыла холодильник, подошла к дивану и упала в него, обиженно скрестив руки на груди.
Я озадаченно почесал репу. Так. Что же там?
Я подошел к холодильнику и открыл дверцу. Так же как и моя пассия, я пару секунд изучал содержимое. На средней полке я увидел очень маленькую перевернутую табуреточку, а над ней, на веревке вокруг шеи, болталась серая мышь. А еще там лежал малюсенький красный карандаш и кусочек бумаги. Я развернул и прочитал. Улыбнувшись, я показал записку менеджеру. Там было написано: «Я больше так не могу, жизнь без сыра не имеет смысла». Она тоже улыбнулась.
– Ладно, это немножко смешно, – смягчившись, сказала менеджер.
Странный облегченно выдохнул.
– Но, тем не менее, зачем ты это сделал? – спросила она.
– Чтобы наблюдать за реакцией людей на это. Я же знал, что ты откроешь чертов холодильник. Кстати, закуски полно, я периодически провожу магазино-ресторанные рейды, – сказал Странный и полез куда-то под полы в поисках снеди.
– Но ведь к тебе кроме меня уже никто не ходит, – заметил я.
– Ко мне недавно бомж завалился, кстати, сидел там, где и ты, красавица моя (менеджер брезгливо пересела, и, к слову, игнорировала это место до конца нашего пребывания в этом гараже). Мы с ним водку пили. Он в поисках еды холодильник открыл и без какого-либо удивления спросил, можно ли мышью закусить.. А я говорю, мол, нет, ты чего, там же вата внутри. Бомж пожал плечами и занюхал ею последнюю рюмку, и сказал еще так, знаете, по-бомжовски: «Ууух.. Хршооо».
– Так ты специально к таксидермисту обращался?
– Да ну коп, смеешься? Откуда у меня деньги на это? Сам сделал. Табуреточку и карандаш долго выпиливал, работа, сам понимаешь, ювелирная, а когда потроха вытаскивал, мышь вдруг запищала, оказывается она просто в обмороке в мышеловке была, а я еще ду..
– Так ну хватит, все, – поморщив аккуратный носик, сказала менеджер, – давайте выпьем и, ого, это у тебя монополия? Давайте в монополию!
– Давайте, – сказал я, обрадованный ее энтузиазмом.
– Монополия так монополия, – улыбнулся Странный.
Мы разложили игру. Вообще я не гроссмейстер, это была моя вторая в жизни партия.
Начали играть. Все шло вроде бы неплохо. Спустя сорок минут я обменял у Странного одну мою обувную фабрику на два каких-то завода и нехилую доплату. Помню, тогда я почувствовал себя бизнес-акулой. «Вот он дурак-то, ей богу, дурак!» – думалось мне. Но по прошествии еще получаса, я с ужасом обнаружил, что последняя моя надежда, а именно – лесопилка, была заложена в кредит. Затем я попал на самый дорогой участок своего товарища, и моя карьера короля недвижимости на этом закончилась. Странный торжественно объявил меня банкротом. Нет, серьезно, он достал старую бутылку шампанского, и они с менеджером выпили на брудершафт, как бы отмечая череду удачных сделок, приведшую к избавлению от конкурента. Я чувствовал, как поражение опьянило меня. Кто я теперь? Чем буду заниматься? Как погашу долги? Эти вопросы не давали мне покоя. Я сел за стол,