Перекошенный человек рассекал темноту. Наталья Русская
Он придавил её плечи к дереву и шёпотом спросил:
– Так чего ты хочешь больше всего?
– Я бы хотела показать тебе и другим, как много в этом мире красоты, – ответила она в небо.
Он на мгновение задумался, а затем проговорил:
– Нам нужно не это, нам нужна белизна, чтобы очиститься.
Тоненькие и лёгкие, они поднялись и, взявшись за руки, устремились в камыши.
Шпана
Звуки переливались, перемешивались и расходились то в одну линию, то в несколько. Яня потянулась за бумагой и провела по ней красной краской из ягод зверобоя. Благодаря тому, что отвар отстоялся, цвет выдался насыщенным. Обрадованная сочностью цвета, она начала накладывать на бумагу уверенные мазки: от светло-красного до бардового. Контраст создавал напряжение. Яня старалась не замечать, что сегодня ключица болела сильнее обычного. Но не вытерпела, побежала к домашней аптечке за таблетками. Нашёлся только «Промедол», набрала шприц и вколола его в правую ягодицу. Успокоилась.
Примчалась к рабочему столу. Схватила кисть и погрузилась в августовский закат. Мало-помалу рисунок оживал, словно через открытое окно, в квартиру проникало тепло, запах опилок и жужжание комаров.
– Мне кажется, или у тебя всё время играет одна и та же композиция? – с порога крикнул пьяный Белов. Яня вздрогнула, затем вскочила со стула и кинулась в объятия к отцу.
– Нет, треки всё время разные. Такая музыка помогает мне рисовать. С моих глаз, словно снята завеса. Вижу всю красоту в первозданном виде, как будто выпила белизну и очистилась.
– Покажешь, что нарисовала? – полюбопытствовал он.
– Ещё нечего показывать.
– Ну тогда поехали, шпану погоняем.
Яня нехотя кивнула, с трудом представляя, как она оставит недоделанный рисунок. Однако она слишком боялась оставлять отца без присмотра, уверенная, что без неё Василий в очередной раз попадёт в аварию. Что ни говори, но как бы Белов не был пьян, благополучие дочери его беспокоило, но, к сожалению, не настолько, чтобы не садиться пьяным за руль.
После влажного подъезда тяжёлый воздух улицы придавливал к земле. Отец уже сидел в машине, врубив на полную громкость шансон. Девушка до сих пор не могла понять, как бывший музыкант, мог слушать такую музыку теперь.
Яня села в машину и выключила магнитофон.
– А мама где?
– Как всегда, нигде, – заржал.
Белов решил угодить дочери и поставил диск с электронной музыкой, в которой каждый следующий звук угадывался из-за примитивности мелодии. Тривиальные звуки сейчас раздражали Яню, как никогда сказывалось нетерпимость к диким развлечениям отца и, конечно же, ей было неуютно от того, что оставила дома не до конца раскрывшийся закат.
– Хочу вот так и умереть: на скорости вылететь из этой поганой жизни, – гоготал он, давя на газ.
– А мне нравится жить, – тихо произнесла Яня.
– Ты ещё молодая.
Василий скалился и стучал по рулю, предвкушая увлекательный вечер. Яня же расширялась, впуская себя мелькающие за окном дома,