Алишер. Backstage. Максим Салос
вы…
– А я подумал… наколка такая, – усмехнулся мужик. – На работу же не устроишься!
– Устроился же, – возразил я.
– Ну да. Ладно, бывай…
Хозяин «Кадиллака» был далеко не первым, кому не давала покоя татуировка на моем лице. Над бровью я изобразил сочетание цифр – 666. И сделано это было специально. Как раз для того, о чем говорил мужчина на автомойке: «на работу не устроишься!». Я прекрасно понимал, что с таким лицом не смогу попасть, например, в офис или в магазин; в банк или школу. Я уничтожил эту дорогу для себя. Сжег мост, по которому смог бы сбежать обратно. Мне не хочется быть планктоном. Я и не дам себе шанса им стать.
Этот мужик, солидный и успешный, глядя на меня, наверное, думал, что осчастливит своими «чаевыми». Быть может, он сейчас едет в своем намытом до блеска «Кадиллаке» и думает: «Этот странный парень просто молод. Пройдет время, он одумается, сведет наколки, закончит институт, найдет нормальную работу». Станет как все…
Не станет. Я помню, как пришел домой из тату-салона. Мне очень нравилось то, что я сделал. И хотелось показать маме свой новый облик. Лишь увидев ее глаза, я понял, что это было громадной ошибкой. В глазах пронеслась картина, где я, словно маленький пятилетний ребенок, опустив глаза, получаю от нее нагоняй. Но… мама оказалась мудрее. Она сказала: «Тебе идет, Алишер. И если нравится, пусть будет так».
Мама знает, что мир не должен быть таким, как хочется только ей. И я, ее собственный сын, могу стать тех, кем захочу. Она примет мой выбор. И за это я всегда буду ей бесконечно благодарен.
Все, кто богат, молод и силен сейчас, однажды обрастут сединами. Музыку, которую они любили, под которую танцевали и признавались в любви, их дети и внуки назовут скучным ретро. Они, наконец, поймут, что мир ничем им не обязан. И вся напыщенность, с которой они шли по жизни, превратится в ничто. На их место придут другие, но более молодые и сильные. И создадут новый мир. А потом их сменит другое поколение со своими правилами. И так будет всегда. Так стоит ли относиться ко всему так серьезно? Может, лучше, просто прожить отведенное время с удовольствием?
– Да уж, удовольствие… стоять по щиколотку в грязной пене… – пробормотал я, вернувшись из мыслей к реальности.
– Алишер! – окрикнул меня Фархуд, пожилой узбек-автомойщик. – Иди на кассу, зарплату дают.
– Ну, хоть что-то хорошее… иду!
– Это что, все что ли? – недоуменно сказал я, пересчитывая выданные администратором деньги. Это была моя зарплата за неделю. В хороший день на площади с гитарой я зарабатывал в три раза больше.
– Ну да… – ответил администратор, сверяясь с табелем.
– П****ц! – резюмировал я.
Следующие три минуты, когда я, матерясь, переодевался в маленькой каморке, служившей нам раздевалкой, стали последними в карьере автомойщика. Я твердо решил, что больше никогда не стану заниматься подобной работой. Это было до абсурда бесполезное занятие.
Но, куда же мне идти? Снегопад закончился, к вечеру температура опустилась ниже нуля, асфальт покрылся тонкой корочкой льда. Я просто