Дело №… Миграция Души. Премия им. А.А. Блока. Виктор Авин
ный мир. И в этом мире – свои законы, свои причинно-следственные связи. В нем – не снежинка ложится на фетровую шляпу, а наоборот – шляпа попадает в мишень снежинки. В нем – «человек, везущий санки» уходит прямо на небо. В нем «дятел: „умер ветер“ телеграфирует стволу». В нем – Ахматова, Конфуций, Чехов, Гейне, Гагарин и многие другие. В нем происходит много необычного – того, что может происходить только в стихах и нигде больше. Все очень просто: нужно только добраться до небес, а там уже совсем недалеко. Там подскажет Петербургский ангел. Потому что начинается этот путь в мир поэзии в Санкт-Петербурге, ведь Виктор Авин – глубоко петербургский поэт.
Беда многих современных поэтов – их стихи скучны. Здесь же нет ничего подобного. Стихи Виктора Авина хранят в себе столько неожиданных словесных и смысловых поворотов, столько ярких метафор, что их совершенно нескучно читать. И это тоже роднит их с путешествием – в дороге редко бывает скучно. Одно слово тянет за собой другое, один звук перекликается с другим – все точно выстроено, как петербургская архитектура, в которой завораживает четкость линий, их графичность. Впрочем, все топонимы хорошо знакомы и жителям других городов: и Фонарный, и «Стачек», и Пять углов, и Летний сад, и Фонтанка, и даже река Оккервиль…
В общем, начальная точка пути определяется точно. Принципы движения проявляются по ходу…. Смело открывайте эту книгу, решительно отправляйтесь в увлекательное поэтическое путешествие. Скучно не будет.
«МЕТАФИЗИЧЕСКИЙ СПЕКТАКЛЬ»
Бывает, что тексты дышат мистериальным началом, представляя движение от вещи к эйдетическому пространству, они явственно говорят о неявственном. Бывает и так, что они налиты металлом и донельзя конкретны. В поэзии Виктора Авина сочетается будто бы несочетаемое, эти два состояния: визионерство и четкость, («Воздух и Мощность» говоря словами автора).
Высокое косноязычие футуристов и рокеров позволяет проникнуть в запредметную реальность. Слова сталкиваются, толкают друг друга, выскакивают на соседние синтагмы, играют в самые разнообразные игры, но игры эти максимально серьезны (ибо, как известно, что бывает серьезнее высшей игры?). Слова и словосочетания, кажется, ведут себя неподобающе, переходят дорогу в неположенном месте, но это их поведение убедительно и эффектно.
Здесь вообще все очень по-настоящему. Разворачивается и еще одно измерение: своего рода метафизическая притча, произнесенная юродивым. Словесный ряд порождает эффект компактности и сжатости высказывания при смысловом затекстовом просторе: На лужайке в раю толпа / Перед зеркалом. Лай и стон. / Бог: Что вы вертитесь? Это слон. / Народ: Это уши, хвост, хобот, ум / Ноги, бивни, душа, язык…. / Бог: Это слон, говорю вам я. / Народ: А перед зеркалом вертится почему? / Бог: Просто вторая сторона слона / Ему в зеркале не видна, народ… / Ищет смысл. (С очевидностью вспоминается басенка о слепых, ощупывающих слона, каждый из них полагает оного слона похожим на ствол дерева, веревку, скалу. Но есть Бог, видящий все в целости, разбирающий предметы на части – и собирающий из предметов новый мир. И автор тоже есть).
Мир распадается, но этот распад (как у Хармса. Или Хлебникова. Или Хвостенко) есть нечто подобное Большому Взрыву – образующему новое бытие: «Под зад коленкой / и в спину выстрел / распалась точка / и мир огромен / жажда мысли / внутри молекул / теперь навеки / и вывод тонкий / натянут пленкой / на рот Зомбиста / который снова не родился».
Гротеск поведенческий и речевой выводит к метафизическому спектаклю, но этот спектакль – «Мышеловка», за представлением следует разоблачение представленного мира. Постановщик – Виктор Авин.
I. СТИХИ
Все сметая на пути
ветер бесшумно скользит по планете
его провожают деревья столетий
встречают седые вершины гранитом
и ловят поэты сачками магнитов.
ветер сдирает с деревьев корону
в гранитную пыль превращает Мадонну
и только в железных объятьях поэтов
становится звуком. И после, на этой
последней странице кончается рифма.
и ветер спадает – рождается Нимфа.
у Бога в кармане есть новые ветры
они нас догонят – подхватят в поэты
и мы понесемся опавшей листвою
среди миллионов таких же изгоев
вдоль стылой дороги, безродного поля
кривых деревушек, и девушек, стоя
рядами у стойла которые вечно
коров упражняют резиновым пойлом
и в нас заклокочет убийственной болью
звенящая рифма посыпанной солью
на рану из только что порванных ритмов
и ураганные темпы молитв
очнутся и где-то взорвется поэма
столь бешеным,
праведным,
северным
ветром,
что