Законодатель. Том 1. От Саламина до Ареопага. Владимир Горохов
исконно нашей территории поднял бы дух ионийцев, возвысил Афинское государство в глазах всех эллинов, возродил активную жизнь. Саламин отодвинул бы задворки нашего государства.
Архонт, удивлённый глубиной прозвучавших мыслей, продолжал безмолвствовать.
– Но ты, дорогой Аристодор, не знаешь ещё об одном, пожалуй, самом нелицеприятном. Мегаряне собираются сделать и уже делают Саламин неприступной крепостью. И если мы подобное допустим, то тогда не видать нам желанного острова, как своих ушей! Боюсь, что и на другие наши земли мегаряне позарятся. Они же знают, что мы сильно пали духом и не способны держать мечи. Небывалая беда грозит Афинам! И в ней будешь повинен ты. Что на это скажешь, охранитель законов?
Гость молчал, поджав губы и осмысливая услышанное здесь от Солона. Ранее, где-то в глубине души, он ещё таил надежду переубедить бунтаря. Но в итоге получилось так, что помешанный поэт переубеждал его – несгибаемого архонта, навязавшего Афинам закон о Саламине в своей правоте. Признать сейчас свою неправоту Аристодору не позволяли гордость и должность. Считать же неправым Солона ему не давали честь и совесть. Именно поэтому неподатливый архонт предпочёл не делать скоропалительных выводов. Он долго размышлял, затем вновь строгими глазами пристально посмотрел на Солона, но то уже был другой взгляд. Глаза те же, а взгляд иной – более дружелюбный и сочувственный. Можно сказать это был взор молчаливой негласной поддержки, во всяком случае, искреннего сомнения.
– Я пойду, – сказал Аристодор, почти, извинительным тоном. – У меня ещё много дел. Завтра Экклесия, ты знаешь. Надеюсь, боги помогут нам разобраться в трудных делах. Но многое, Солон, будет зависеть только от тебя, от твоего благомыслия и умения убеждать афинян. Завтра тебе предстоит переход от умоисступления к врачеванию. Тебе надлежит определить если не судьбу Афин, то свою собственную. Зевс и Афина тебе в помощь!
~3~
На следующий день, с самого утра, тысячи граждан Афинского полиса потянулись в сторону Пникса – невысокого холма, обнесённого оградой, расположенного в западной части Афин. Здесь со времён Тесея – основателя Афинского государства, проводились народные собрания афинских граждан. Такого стечения людей, как в сей раз, не наблюдалось уж лет двадцать. Даже те, кто не имел права голоса, пришли посмотреть на небывалое, как они полагали, зрелище. В само собрание их не впустили, поэтому «зеваки» пристроились на подступах к Пниксу, в надежде хоть что-нибудь увидеть, а то и услышать. Мужи, достигшие двадцатилетнего возраста и старше, разместились на холме по строго установленному порядку, на специально сооружённых террасах. Каждый из них принадлежал к определенному геносу (роду), который, в сущности, выражал наличие гражданских прав, имущества и религиозной общности. Роды объединялись в братства, называемые фратриями. Фратрии по установленной традиции выполняли административные,