Слепцы. Дмитрий Ермаков
во время которого Марии придется ломать язык и голову, выговаривая и запоминая ужасные слова типа «интернет» или «университет». Потом ей придется час, а то и два разучивать новые мелодии на костяной свирели. Перед обедом – заплыв, и попробуй только пикнуть, что не хочешь лезть в воду. Далее – утомительное, тупое и самое скучное на свете занятие – ловля рачков. Затем – снова занятия в «школе», и так – до самого вечера. После второй общей молитвы все отправятся спать.
Иначе быть не могло. Иначе не бывало. Поблажки давались лишь Наталье, чтобы могла больше времени уделять сыну, и Ладе, которая после экспедиций в потусторонний мир не могла иной раз пальцем пошевелить от усталости. Остальные должны были вкалывать весь день напролет.
Но сегодня Мышка чувствовала: что-то пойдет не так.
Она завтракала, уплетая за обе щеки душистый, аппетитный мох, старательно бормоча:
– Те-ле-граф. Те-ле-граф. Теле Граф. В теле граф… Тьфу.
Очередное ужасное слово, которое задал им учить Кондрат Филиппович. Что представлял собой этот загадочный «телеграф», Мария так и не поняла.
– Представьте, что я здесь, а вы – далеко-о-о! Например, у водопада, – объяснял Кондрат, – и вот я стучу камешком о камешек, и вы там все слышите. Представили?
Все дружно кивнули, и Острикова тоже, хотя так и не смогла себе представить, как можно на таком расстоянии услышать стук камешков.
И в тот момент, когда вождь уже открыл рот, чтобы объявить об окончании завтрака. Когда на сытых лицах людей играли умиротворенные улыбки. Когда ничто, казалось, не предвещало беды, случилось то, что Маша ждала и предчувствовала с самого утра.
Неожиданность.
Откуда-то сверху, из туннеля, донесся леденящий душу вопль. Прокатилось раскатистое эхо. Точно заправский жонглер, подземелье ловило звук, играло им, кидало от стены к стене, усиливало, искажало, унося все дальше и дальше, в бездонную пучину мрака.
Наконец страшный крик смолк, но люди так и сидели с недоеденной пищей в руках и в немом изумлении таращились друг на друга. Никто не мог осознать, что произошло. На всех без исключения лицах застыло изумление. Даже Кондрат Филиппович, даже Ханифа, многое повидавшие на своем веку, выглядели озадаченными.
Потом, когда первый шок прошел, все разом зашептались, наперебой обсуждая произошедшее, пытаясь найти какое-то объяснение. Маша в общем споре не участвовала, но внимательно прислушивалась к тому, что говорили другие.
Одни утверждали, что это – обвал, и их тут же поднимали на смех, ведь почти все хоть раз в жизни слышали звук падающих камней. Другие, что так якобы кричат раненые летучие мыши, и над ними тоже потешались. Третьи робко высказывали предположение, что в туннель могло проникнуть нечто извне. Над этой версией смеяться охотников уже не нашлось. Все знали, что за много лет ни одно живое существо не забредало в пещерный мир с поверхности. Если не считать миротворцев. А чем кончилось для племени их нашествие, люди помнили слишком хорошо.
Конец