Здесь живут люди. Фёдор Мак
мысли, а поговорить ему было о чём.
Но вот что интересно: когда мы прямо приставали к нему с фразой «расскажи, дед», он сердился и даже негодовал на нас, глупых:
– Если к человеку пристаёшь вот так прямо со своим «расскажи», то никакой мысли в голове не остаётся – все мысли от прямоты вопроса разлетаются. Тут… подход нужен.
Последняя фраза была сказана лукаво, с намёком, с какой-то хитринкой, после чего дед почесал свою лысинку. Артём догадался первый:
– О, дедуля, у нас же есть винцо, как это мы забыли? Выпей-ка с нами, – расшаркался мой товарищ.
– Ну, вот это другое дело, – заулыбался дед, и его старческие щёчки превращались в комочки, – всё вас, молодых, учить надо.
Мы действительно, пока искали дом Мошки, успели купить банку красного вина, собираясь вечером отметить наш приезд в село. Дед выпил стаканчик, что налили ему, почмокал губами, оценивая вкус, и тут же определил:
– У Еремеича взяли. Хорошее вино. У нас Еремеич – первый мастер в виноделии, талант!
Мы не отстали от деда и тоже осушили свои стаканы, посмаковали и безусловно согласились, что вино превосходное, хотя мало что поняли.
– Я, хлопчики, в своё время, – легко входил в разговор Мошка, будто смазанный вином, – много по свету поездил, и в таких ресторанах сиживал, что вам и не снилось. По торговым делам всю шестую часть суши исколесил. Много всяких вин пивал, дорогих, иностранных, многолетних – при удачной торговой сделке денег на магарыч не жалеешь, – так вот, скажу вам одну простую истину, а вы её запомните и потом сами в ней убедитесь: ни одно вино, ни французское хвалённое, ни испанское калёное, ни итальянское сладкое, ни аргентинское терпкое, ни южноафриканское кислое не сравнится с вином нашим, кунишнинским! Особенно из погреба Степана Еремеича! Да ни в жизнь! И разговору быть не может!
Когда называют прославленные марки французских или испанских вин, одна бутылка которого стоит тыщи, я усмешливо думаю, что там, в бутылке, не вкус, а только пустой престиж и реклама – надувательство богатых олухов. Богатый дурак покупает бутыль бурды, платит кучу денег, смотрит на этикетку и надувается самомнением, – мол, редкость потребляю, а потом смакует бурду. Ты не на этикетку смотри, дурень, – таких золоченных этикеток можно мильон наштамповать, – ты вкус цени. Да откуда у него вкус? Он же не был в Кунишном и не знает тонкостей подлинного вина. Денег у него много, а ума мало, вот его и раскулачили немного в ресторане. Известное дело.
Кунишнинское вино – чистое, живое и трепещущее, как губы молодушки; кунишнинское вино – живая вода, от которой воскресают и мёртвые. Кто не пробовал нашего вина, тот и понятия не имеет о вкусе настоящих вин! Вот прихожу я к тому же Степану Еремеевичу, а он степенно приносит из погреба графин вина и хлебосольно мне наливает бокальчик-другой, угощает. Ах, что за вино! Что за чудо! Темнорубиновое, насыщенное, искристое, богатое тончайшими вкусами и бесподобными ароматами – воплощение всей радости и прелести жизни!
В вине есть тайна, само вино есть тайна; оно