Верховия. Возвращение. Татьяна Трушко
один, кого-то ещё волочет.
– Второй дракон без наездника, – сказала Соня, вглядываясь в приближающую пару, – он на веревке летит, сопротивляется.
Второй дракон пестрого желтовато-серого окраса, действительно, летел неровно, следовать за Громом его заставлял трос, прицепленный к ошейнику. Взятый на абордаж полонянин встряхивал головой, дёргался всем телом, пытаясь брыкаться, но мощный Гром неумолимо тащил невольника за собой. Вскоре они были уже над усадьбой.
Приземлившись на драконье стойбище, Добромир первым делом прицепил трос молодой драконихи к железному крюку посередине площадки. Гром, послушный воле хозяина, ждал своей очереди. Мы с Соней стояли за невысоким забором, огибающим леваду. Управившись с драконами, Добромир подошел к нам.
– Долго ты, однако? – мой вопрос прозвучал настолько едко, что Добромир поморщился.
– Непредвиденная задержка. Это из-за Лары, – Светозаров махнул рукой на новоприбывшую дракониху, – она взбесилась, никого не подпускала. Решил сам ею заняться. С таким прицепом Гром летел медленно. Я, так понимаю, вы сильно беспокоились? – Добромир иронично глянул на меня.
– Не больше, чем ты о драконице.
– В таком случае я за тебя спокоен.
Утренняя побудка была сродни переполоху в гвардейских казармах. Крики Добромира вперемешку с рёвом драконицы беспрепятственно проникли в открытые окна, заставив меня подскочить с кровати. Слушая вопли чемпиона, я оделся за двадцать секунд, силясь угадать причину, из-за которой Добромир растерял хвалёную невозмутимость, и ринулся к леваде.
Крики наездника и свист хлыста перемежались с ревом молодой драконицы. Быстрее ветра я прибыл на место сражения и стал свидетелем тщетных попыток Добромира усмирить дракониху. Лара рвалась с цепи, рычала, клацала зубами, била хвостом, хрипела, пятилась, до упора натягивая цепь. Ошейник до крови натер ей шею, от боли и страха дракониха просто обезумела. Шкура её блестела от пота, из ноздрей вырывался дым, о том, чтобы её взнуздать не было и речи. Заметив меня, Добромир, бросил хлыст на землю, отцепил Грома, оседлал его и взвился в небо.
После побега чемпиона я вышел на выгон. О строптивице Ларе я думал весь вечер. Мне показалось, что дракониха, скорее, пуглива, чем своевольна, и весь её буйный нрав – результат панического страха.
Дрессировка превратила обычного ездового дракона в неуправляемого монстра. Так, загнанный в угол хомяк будет сопротивляться даже кошке. Чем они так запугали Лару? Соня поладила даже с дикаркой, не то, что с ездовым, пусть и не объезженным.
Присев невдалеке от драконихи, с трудом стоящей на ногах, я решил понаблюдать. Лара понемногу приходила в себя, бока перестали ходить ходуном, дым из ноздрей утих, только тягучая слюна свисала из пасти. Незаметно подошла Соня и присела рядом со мной. Видно, тоже услышала рёв из левады.
– Смотри, что у меня, – она вытащила из кармана кусочки сахара.
В ответ я достал из куртки приличный ломоть хлеба, припас его с вечера.
– Тоже хотел подлизаться?
– Скорее подружиться.
– Почему