Империя. Давид Робитов

      На море дул ласковый теплый ветерок. Солнечные лучи расцвечивали бирюзовую гладь. Вдоль греческого побережья не спеша шла эскадра из трех кораблей. Впереди шел «дромон», царская огненосная триера. За нею две галеры сопровождения. Дромонами, дословно «бегунами» в Аравии называли одногорбых верблюдов, ценимых кочевниками пустыни за их неутомимость и скорость. За те же качества «дромонами» прозвали и большие военные триеры византийского флота.

      Дромон представлял собою длинный весельный корабль, на котором гребцы располагались в три яруса у обоих бортов. Для такого судна требовалось двести тридцать человек команды, и оно вмещало дополнительно шестьдесят воинов морской пехоты. Дромоны снабжались специальными сифонами для выбрасывания на вражеские корабли «греческого огня». Этот состав из смолы и серы нельзя было потушить водой. Секрет его приготовления содержался в строжайшей тайне.

      На капитанских мостках царской галеры у наварха Никиты Халкуца собралась компания весьма высокопоставленных пассажиров. Они беззаботно пили прохладительные напитки, ели фрукты и беседовали, добродушно подтрунивая друг над другом.

      Одним из них был наследник престола цезарь Роман. Это был красивый юноша, с пшеничного цвета волосами, розовыми щеками и красивыми глазами. Высокий, широкоплечий, «стройный, как кипарис». В речах он был приятен и спокоен, имел приветливые манеры. Все поражались и восхищались этим юношей. Созданный, чтобы нравиться, он любил увеселения, любил хорошо поесть и еще многие другие удовольствия. Вместо занятий науками он только и думал, что о приключениях и всяких забавных проделках.

      Его собеседником был стратиг фемы Анатолик Никифор Фока. Человек лет тридцати, среднего роста, большеголовый, как все жители горных районов провинции Первая Армения. Цвет лица его более приближался к темному, чем к светлому. Волосы были густые и черные. Нос не тонкий и не толстый, а борода правильной формы, с редкой сединой по бокам. Стан у него был округлый и плотный. Грудь и плечи очень широкие, а мужеством и силой он напоминал прославленного Геракла. На загорелом и обветренном некрасивом лице, притягивали внимание черные глаза, озабоченные размышлением. Они прятались под мохнатыми бровями. Колючий взгляд, казалось, пронизывает насквозь. Облик и жесты выдавали в нем человека обладающего большой силой воли.

      Триста лет назад цезарь Ираклий своим указом запретил горожанам говорить на латинских и семитских языках. С тех пор, греческий язык, изучавшийся в школах как иностранный, стал государственным. На нем стали вестись службы в церквах. За прошедшее время, греческий стал родным для жителей Царского города. Но Никифор Фока, как и большинство жителей азиатской части страны, в быту продолжал говорить на арамейском диалекте семитского языка. Звучный