Корни огня. Владимир Свержин

      Но меня вот что беспокоит. Сам кардинал вряд ли захочет марать руки, а в его свите вполне могут обнаружиться энтузиасты-мокрушники. Ты у нас менестрель, тебе закон не писан. Возьми-ка эту свору, то есть свиту, под контроль. Что за рожи, куда смотрят… Ну, ты понял.

      – Честно говоря, не очень.

      – Печально. Ладно, упростим задачу: когда начнется аудиенция, а свита, как ей и положено, завалит в ближайший кабак, – твое дело окопаться там раньше них. Бренчи на своей балалайке, напевай военные песни, между делом заливай напропалую, мол, кесарь без твоей колыбельной засыпать отказывается… В общем, езди по ушам и смотри, шо из этого выйдет.

      – Но зачем?

      – Валет, иногда ты меня удивляешь. Это что, воздух Парижа расслабляет мозги или общение

      с богемским львом привело в расстройство твой неокрепший разум? Затем, чтобы послушать, кто и что у тебя будет спрашивать. А заодно и наладить связи при кардинальском дворе. При этом не хотелось бы, шоб тебя воспринимали как засланца Дагоберта, а так, мало ли, праздношатающийся свободный менестрель – нынче здесь, завтра там. Да, вот еще: перед употреблением мозгов по прямому назначению хорошенько прополощи рот вином, пусть со стороны кажется, шо ты на радостях набрался, как стекольщик. Надеюсь, от столь нетривиального употребления спиртного ты не захмелеешь.

      – Я же француз! – возмутился Ла Валетт.

      – Это и напрягает. Был бы из наших – не спрашивал бы.

      – Мы, французы, умеем пить вино.

      – Та шо ты говоришь! – горестно вздохнул инструктор, осаживая коня и остолбенело глядя на старинный собор. – А скажи, тот француз, шо соорудил одоробло страхолюдное у входа в храм, – тоже пить умел? Как по-моему, вместо того, чтобы пить доброе вино, он курил шо-то непотребное.

      Стажер проследил за взглядом Сергея. В римском портике, увенчанном крестом, под аркой врат тяжеловесного романского храма, по-видимому пристроенного к портику веками двумя позже, виднелась скульптура, которая и привлекла внимание Лиса.

      – Шедевр темновекового абсурдизма, – тоном заправского экскурсовода продолжил Лис. – Святой Георгий затыкивает стрелой трехголового скакового крокодила, предварительно дав ему по носу и наставив рога.

      – Господин инструктор, – Бастиан спрятал предательский смешок в кулак, – это Беллерофонт, побеждающий химеру. Поскольку Церковь сейчас считает химер воплощением греха, этот античный герой превратился в аллегорию добродетели. Если не ошибаюсь, это храм Страстей Господних.

      – И впрямь, страсти Господни, – хмыкнул Лис.

      – До нашего времени эта церковь не сохранилась.

      – Ну, до этого, как видим, сохранилась.