Последние дни. Том 1. Тим Пауэрс
даст вам какие-то лекарства. Не сопротивляйтесь, расскажите ему все, что знаете… обо всех ваших проблемах… чтобы он утратил к вам интерес. Он… он может удержать здесь кого захочет и сколько захочет.
– Я здесь два с половиной года, – вмешался старик. – У меня был коллапс легкого, но теперь я здоров так давно, что оно готово свернуться снова.
«Мозги у тебя свернулись», – подумал Кокрен. Он уставился в окно, поежился, увидев, как свет прожекторов, направленных на легкие столики в огороженном дворе, лишь подчеркивает полную темноту на раскинувшейся дальше автостоянке, и подумал о вплавленной в стекло проволочной сетке, которая не позволит ему разбить окно, и о множестве тяжелых стальных дверей с двойными замками, отделявшими его от настоящего мира работы, баров, шоссе и нормальных людей.
Телефон продолжал надрываться, но Кокрен снова вспомнил о переговорном устройстве для будущего младенца, которое они с Ниной купили, чтобы слышать, не заплакал ли он, вспомнил рассеянные слова Лонг-Джона Бича: «Она стоит», – и ему расхотелось отвечать на звонок.
– А у вас, – обратился он к Пламтри, – уже была эта… ВК?
– Да. – От грустной улыбки на ее щеках появились ямочки. – Неделю назад, как раз в той переговорной комнате. На эти слушания разрешают пригласить двух родственников или друзей с воли. Мамочка не захотела прийти, зато пришла Коди, моя соседка по квартире. Коди никому спуску не даст.
– О… – Однорукий не принял повышенную ставку Кокрена, но Кокрен совершенно не желал вести с ним какие-нибудь разговоры. – И что же сделала Коди?
Пламтри вздохнула:
– Даже и не знаю. Похоже, что она побила адвоката пациентки – у него вроде бы губа была разбита. Наверно, доктор Арментроут ее разозлил. Но в итоге я теперь прохожу по разряду «53–53» с подозрением на «53–58» – больнице поручили временное опекунство надо мной, и теперь она может продержать меня здесь год… или, – она кивнула в сторону Лонг-Джона Бича, – еще дольше. Так что и моя работа официантки, и моя машина – все это ушло в историю.
– Это… Дженис, мне очень жаль, – отозвался Кокрен. – Как только выйду, посмотрю, не удастся ли мне что-нибудь сделать… – Он почувствовал, что краснеет: слова казались ему неловкими, но в этот момент он действительно захотел вытащить ее из больницы, от этого зловещего доктора. Перегнувшись через стол, он взял ее за руку. – Клянусь, я вытащу вас отсюда.
Пламтри пожала плечами и сморгнула навернувшиеся слезы, но посмотрела в глаза Кокрену с твердой улыбкой.
– «Куда ни взглянет око неба, – продекламировала она, – всюду для мудреца – счастливый порт и пристань»[18].
Кокрен вдруг почувствовал, как по его рукам побежали мурашки, как будто туда вернулось утраченное было кровообращение, и он сплел свои пальцы с ее. Это были строки из «Ричарда II», из монолога, который его жена Нина часто цитировала, будучи не в настроении, и он отлично их помнил. Они следовали сразу за эпизодом, когда король изгнал герцогов, и Кокрен, вспомнив, за что
Перевод А. Курошевой.