Грязная работа. Кристофер Мур
что чуть не выбил себе зуб.
– Безжалостный ублюдок! – заорал Чарли в трубку. – Вы вообще отдаете себе отчет, чего мне все это стоит, бессердечное вы чудовище?
– Сам иди на хуй, Ашер, – ответила Лили. – Если я ребенок, это не значит, что у меня нет чувств. – И повесила трубку.
Чарли перезвонил.
– “Ашеровское старье”, – ответила Лили. – Семейное предприятие буржуазных штопаных гондонов вот уже тридцать лет.
– Лили, прости меня, я обознался. Ты чего звонила?
– Moi? – переспросила Лили. – Je me fous de ta gueule, espéce de gaufre de douche[25].
– Лили, прекрати говорить по-французски. Я же извинился.
– С полицией будешь разговаривать. Тут тебя ждут.
Перед нисхождением в лавку Чарли пристегнул Софи к груди, как террорист – бомбу-младенца. Малютка только что перебралась через новый рубеж и научилась держать головку, поэтому пристегнул он ее лицом вперед, чтоб она могла озираться. Пока Чарли шел, ручки и ножки у Софи болтались по сторонам, будто она прыгала с парашютом (в роли парашюта выступал щупленький ботаник).
Полицейский стоял у кассы против Лили и выглядел при этом как реклама коньяка: двубортный костюм цвета индиго – итальянского пошива, шелк-сырец, – льняная сорочка оттенка буйволовой кожи и ослепительно желтый галстук. Лет пятидесяти, латинос, поджарый, с резкими чертами, напоминающими хищную птицу. Волосы гладко зачесаны назад, и седые пряди у висков наводили на мысль, что он летит, хотя с места легавый не двигался.
– Инспектор Альфонс Ривера, – сказал полицейский, протягивая руку. – Спасибо, что спустились. Эта девушка сообщила мне, что в понедельник вечером работали вы.
Понедельник. Тогда он отбивался в переулке от воронов, тогда в лавку зашла бледная рыжая красавица.
– Ты имеешь право ничего ему не сообщать, Ашер, – сказала Лили, очевидно вспомнив о лояльности, невзирая на штопаную гондонность Чарли.
– Спасибо, Лили, но можешь сделать перерыв – -сходи посмотри, как там в Бездне дело обстоит.
Лили что-то буркнула, затем извлекла нечто из ящика под кассой – предположительно, сигареты – и удалилась посредством черного хода.
– Почему этот ребенок не в школе? – спросил Ривера.
– Она особенная, – ответил Чарли. – Знаете, домашнее образование.
– Она поэтому такая жизнерадостная?
– В этом месяце изучает экзистенциалистов. На той неделе попросила творческий день – убить араба на пляже[26].
Ривера улыбнулся, и у Чарли отлегло от души. Инспектор извлек из нагрудного кармана фотографию и протянул Чарли. Софи потянулась ее цапнуть. На снимке был пожилой господин в воскресном костюме, он – стоял на ступенях церкви. Чарли узнал собор Святых Петра и Павла всего в нескольких кварталах от лавки, на площади Вашингтона.
– Вы видели этого человека вечером в понедельник? На нем были темно-серое пальто и шляпа.
– Нет. Извините, не видел, – ответил Чарли. Он правда не видел. – Я пробыл в лавке часов до десяти.
Намек на роман французского писателя-экзистенциалиста Альбера Камю (1913–1960) “Посторонний” (