Рассветает тьма. Право на жизнь. Яна Райтер
как мое лицо начинает гореть, вода как будто прожигало мне кожу. Это была невыносимая боль, но на коже не было, ни следов от ожогов, ни чего, чтобы могло вызвать такую боль. Покрепче стиснув зубы, чуть не прокусывая губу, я терпела, думая, что если закричу и скажу, что мне больно, люди подумают, что в меня вселился демон, и святая вода с молитвой пробудила его истинный облик. Терпеть мне пришлось не долго, он быстро закончил, поэтому я поспешила стереть остатки жидкости с себя и покинула это место.
Дело близилось к обеду, и мы поехали на кладбище. Хотя я и не люблю похороны и всё, что с этим связано, но на кладбище я чувствовало себя спокойной. В детстве я любила ходить по нему и читать имена умерших на надгробиях, а также высчитывать, сколько они прожили. Весьма сомнительное увлечение для ребёнка, но мне это было интересно.
Мои родственники отправились к столу, расположенному рядом с могилой покойной прабабушки. Мне было не интересно находится в компании взрослых людей, надев наушники, я просто гуляла по кладбищу, чувствуя себя абсолютно спокойно и свободно. Неожиданно мою идиллию прервала девочка, неизвестно откуда возникнувшая на пути. Я попыталась обратиться к малышке, но она была погружена в свои мысли, неотрывно смотрела на фигурку маленького ангелочка, водружённого у основания могилы. Малышка выглядела лет на семь. На ней была одета красивая юбочка нежно-розового цвета, беленькая футболка, сверху накинута мешковатая кофта, такого же цвета, как юбка. На ногах красовались белые гольфы с кошачьими мордочками. Обута она была в белые кроссовки, слегка испачканные грязью. Я попыталась прикоснуться к её плечу, чтобы спросить, что она тут делает и почему стоит одна. Но впала в ступор, когда увидела, что моя рука прошла сквозь девочку. Наверное, почувствовав мою попытку прикоснуться к ней, она обернулась и посмотрела на меня. Черты лица, обрамлённого светло-русыми волосами, были не четкими. Зато на их фоне отчётливо выделялись ярко-голубые глаза.
– О, ты меня видишь? Наконец-то. Вот ты и сможешь мне помочь, – тихо сказала она.
– Что? – в недоумении спросила я.
– Никто меня не видит, а ты видишь. Ты то и сможешь мне помочь.
– Почему тебя никто не видит? Ты же вот стоишь.
– Потому что меня здесь нет.
– Не поняла, – изумилась я.
– Сейчас со стороны выглядит так, будто ты разговариваешь с пустотой. Да, ты определенно другая. Ты особенная, так или иначе, ты обязана мне помочь.
– И чем же? – почему-то я не особо испугалось а, может быть, уже привыкла, кто знает.
– Мне нужен мой мишка, пожалуйста, принеси мне его!
– И где я его возьму?
– Не знаю.
– А где ты его видела последний раз?
– Когда ждала поезда из Рязани. Я стояла на платформе вместе с мамой и своим мишкой, но у него неожиданно отклеилась бусинка, которая была глазиком мишки, и покатилась на рельсы. Я побежала следом, и почти достала его, но меня ослепил яркий свет. После, ничего не помню.