Город и горы. Михаил Куканов
все наши тарелки потрескаются, и останется только хлебать из ведра
– Пусть вон Лусине делает нам тарелки!
– А ты что будешь делать? Есть только? – пошутила мама и так рассмеялась, что Арману самому смешно стало – Лусине, иди завтракать! – прокричала она, немного успокоившись.
– Она как убитая спит, я сейчас разбужу!
Арман побежал в комнату к сестре. С кухни было слышно, как он ее будет. Детский крик и много недовольства со стороны маленькой Лусине услышала мама с кухни.
– Лусине, слушай брата, иди скорее кушать!
Арман вернулся на кухню и сел за стол, в ожидании супа. Мать взяла совок, достала из печки суп и подала к столу.
– Ешь сыночка, не подавись – сказала мама посмеиваясь иглядя на Армана.
– Ма, хватит, я же сегодня пойду за травами.
– Пойдешь, куда же ты денешься. О, а вот и милочка пришла, садись.
На кухню, растирая заспанные глаза, зашла маленькая Лусине, уже одетая. Она села за стол рядом с Арманом.
– Лусине, иди к ручью, умойся хорошенько и приходи. Девятилетняя девочка, не сказав ни слова, встала со стула,открыла дверь и пошла к речке умываться. Арманповернулся к окну и стал наблюдать за тем как Луисне идет к ручью. На улице никого не было. Ветер дул не сильно. Лусине села на коленки и опустила руки в воду. Она не умывалась, а мотала руками по воде.
– Ма, да она дурью мается – сказал Арман, чтобы перевести разговор с себя на сестру.
– Пусть мается, ей еще можно, а вот ты должен работать.
Арман нахмурился и продолжил есть суп. Лусине умылась и пришла обратно на кухню. За это время мама успела поставить еще одну тарелку кюфты в печку и погреть суп, так чтобы было приятно его есть. Не слишком горячо. Она знала, что Лусине пожалуется на то, что суп слишком горячий и не станет его есть, даже если сильно проголодалась.
Лусине вернулась и села за стол. Мама поставила суп перед дочерью и та, отхлебнув немного мясного бульона, принялась его есть.
Во время еды Лусине ни о чем не думала, возраст не позволял, в то время, как Арман полностью погрузился в свои мысли. И мысли эти были совсем безрадостными.
Он вспоминал деда. Точнее вспоминал ту единственную встречу, когда дед приезжал с войны навестить семью. Арману было всего три года. Дедушка был в весёлом расположении духа. Пил, пел, плясал, как будто знал, что война скоро закончится. В этом он оказался прав. Однако не знал дед того, что не доживёт до ее окончания. Как рассказывал отец, вернувшись на фронт дед пошел ротой в очередную атаку и погиб, как герой. Арман так не считал. Он думал, что на войне воюют не герои. Ему казалось, что туда идут только дураки. Те кому, своя жизнь не дорога. А насчет деда он знал только одно, тот был не дурак, но смысла в его уходе на фронт было меньше, чем смысла в зеленом листе Кохи (Сосна коха – армянская). Так размышляя за едой, Арман не заметил, как остался на кухне совсем один. Мать унесла остатки супа в схрон. Она поставила бадью