Инфимум. Ланкова Анжелика
рассказываю им о том, что я сегодня видела. Они всё равно задавали бы вопросы, увидев её, да и не хотелось, чтобы Зои чувствовала себя неловко, ловя их удивлённые взгляды. Мама сразу же бросается в слёзы, но обещает вести себя, как обычно, ни о чём не допрашивая подругу.
Время почти восемь. За пару часов я рассмотрела вариант суицида, но вспомнив слова офицера о преступнике, сразу отбросила их. Да и как я вообще могла думать о таком? Затем подумала про вора, пьяных друзей отца… как бы я не старалась, но пугающие мысли не выходили из моей головы.
Всё это время я наводила уборку в комнате, мыла всё по два раза, перебрала гардероб, хотя всё было на своих местах, пыталась сделать пары, но думать не хотелось, оттого я включила музыку и пыталась сделать вид, что комнате требуется генеральная уборка. Даже, когда Бон залетел с грязными лапами, я была только рада, ведь мне придётся снова мыть пол.
Как только я услышала звук машины, я даже, не посмотрев в окно, выбежала на улицу. Отец стоял с мамой на кухне, и я видела их взволнованные лица, но жестом мама показала, что выполнит обещание.
– Спасибо, Ник, ещё раз. – Парень, открыв дверь Зои, подает ей руку, а она потихоньку встаёт на ноги и обнимает его. В её поведении было что-то странное, она спокойна, но будто боится смотреть на него.
– Я приеду завтра, хорошо?
– Ник, ты…
– Или просто напишу, позвоню, отправлю записку голубем. – Ник выдал неловкую улыбку, пытаясь как-то увидеть такую же у Зои, но подруга промолчала и направилась ко мне.
Мы молча проходим домой. Родители приветствуют Зои, пытаясь сделать вид, что не замечают её синяков на лице, честно сказать, получилось у них не очень. Зои бросает рюкзак на пол, достав ночную одежду. Волосы подруги мокрые, видимо перед приездом ко мне она была дома. Синяки были замазаны какой-то мазью, а ссадины закрыты пластырями, но даже это не скрыло опухоли.
Переодевшись, мы утроились на кровати напротив друг друга. Я чувствовала напряженность, но не могла ничего не сказать, чтобы это исправить. Я просто не знаю, что говорить. Но Зои, подняв на меня голову, совершенно спокойным голосом начала рассказывать всё с самого начала. Она пересказывала всё без эмоций и в мельчайших подробностях, при этом не указывая, что она чувствовала, было ли ей страшно, и что было у неё на уме, она лишь говорила о действиях, об ужасных действиях.
В какой-то момент я не смогла слушать, я не смогла осознавать тот факт, что её родной отец изнасиловал её, что так с ней обращался. Он, конечно, не отец года, но, чтобы сделать такое, это просто не может быть, это ужасно.
Я хочу что-то сказать, хочу поддержать её, успокоить, хотя она была совершенно спокойна. Я не знаю, что сделать сейчас. Моя подруга призналась мне, что её изнасиловал родной отец, а я не могу ничем помочь, даже словами.
– Грейс, я знаю, что ты в шоке и хочешь помочь мне, но я в порядке. Да, какое-то время моя психика должна быть под присмотром врачей, но я справлюсь с этим. – В глазах Зои не было эмоций, но было понятно, что она всё обдумала и хочет двигаться дальше, не ставя из-за этого крест на будущем.
– Я не должна это спрашивать,