Прелести и прелестницы. Сергей Викторович Попов
присутствует, но ни коим образом в букворяд не укладывается.
* * *
ИЗ ПРОТОКОЛА
– Откуда вы узнали о случившемся?
– От случайных людей.
– Уточните.
– Не смогу. Всюду говорили. Даже в городских газетах было.
– По вашему это добровольный поступок.
– Не знаю.
– Были у него шансы остаться в живых?
– Минимальные. Пятый этаж…
– По нашим сведениям его долголетнюю сожительницу звали Мута. Вы не в курсе?
– Слышал, но утверждать не могу. А вы знали такую?
– Да, немного. А вы разве не помните?
– Здесь вопросы задаю я.
– Конечно. Это понятно с самого начала.
* * *
– Спрашиваете, почему Икел? Ну не сам же себя я так прозвал. Давным-давно вам говорю – читайте мифологический словарь. Несравненное наслаждение…
Далее следовали загадочная улыбка, победоносное оглядывание присутствующих, долгая театральная пауза.
– Да, я насылаю сновидения. Но вы ведь сами желаете их видеть. Я только разворачиваю ваше зрение. Многим и многим, ведь, сны не даны. То есть не дано их различить. Но, может, оно для иных и к лучшему…
Хотя сновидения – это не пагуба и не спасение: плюс и минус – вообще бессмысленные знаки… Сновидения – это другое. И те, кто зовёт их – тоже другие. Относительно беспробудно бодрствующих. Не больше и не меньше. Вот и всё…
* * *
Длинных разговоров Мута чуралась, без нужды не выпендривалась, в глаза глядела протяжно. Очи её были зелены, поволочны, заряжены отсутствием. Вроде как и выслушивала прилежно, а вроде как и бог весть где пребывала помыслами своими. Не поддакивала, но и не возражала. На разговор вызывала, но не помогала убеждаться в его нужности. Те ли это были слова? И слов ли она ждала?
Впрочем, одиночеством она тяготилась. Не то, чтобы искала общения, но на контакт шла охотно, легко, стремительно. Едва улыбалась, наклоняла голову, затаивала дыхание…
* * *
– Не бойтесь опираться о воздух! Я не о полёте – до того ли. Просто воздух – это самое безобманное.
Дошлые дни берегут от сумы.
Судные ночи мусолят в ладони
перья с отливом, какого не смыть
самой горючей святою водою.
Нервные взмахи. Хлопки наобум..
Только на воздух прямая опора.
Дальнее облако. Мышечный шум.
Поздний надрыв. И потеха повтора.
– А по-моему самое коварное и изменчивое, – возразил куцеухий, – и если это не принимать во внимание в самом что ни на есть цветущем возрасте, то в ином – уже никогда и не окажешься.
* * *
Стол был заставлен сиротскими салатиками, разномастными гранёными, мутнобокими ёмкостями с компотом. Бутылки отсутствовали. Они теснились в сумке под стулом. Таковы были негласные правила игры. Труженики общепита уловку эту прекрасно знали, но замечать правонарушение не торопились. Какой-никакой – а всё прибыток заведению. Единственное условие – без мордобоя… Как правило, получалось.
Пельменная после заседания – неизменный тогдашний ритуал. Предводительствовал на посиделках Икел. Он пользовался