APROSITUS. Ненайденный. Антон Сорокко
экстренно стянуты все береговые службы спасения, патрульные катера «гвардии сивиль» и подразделения испанской армии. На данный момент эвакуация проходит нормально, пассажиров подбирают корабли и вертолёты служб спасения.
Глава 7
Герман очнулся от холода. Возращение в сознание отдалось тупой болью в ногах и спине. Голова гудела. Чуть шевельнув одеревеневшим телом, он открыл тяжелые веки и увидел раскинувшееся над ним ночное небо. Звезды висели так низко, что казалось, можно было дотянуться до них рукой. Луна потеряла левую верхнюю четверть и от этого напоминала сдувшийся футбольный мяч, которым в детстве они с друзьями играли во дворе в футбол.
Справа от луны тянулся длинный и сияющий Млечный Путь, похожий на неаккуратную дорожку просыпавшегося сахара. Слева от него сияла громадных размеров Большая Медведица. Красота такого близкого и такого необъятного космоса завораживала. Южное небо… Канары… В ту же секунду Герман вспомнил всё остальное. «Где я!?»
Судя по холоду, тишине и близкому шуму моря, он уже не в самолёте. Под ним твёрдый песок. Одежда сырая и его знобит. Пахнет морем и какими-то южными цветочными ароматами. Его будто выбросило из моря на берег.
Он попробовал пошевелить конечностями. Руки, ноги и голова нехотя, но двигались, значит, переломов не было. Собравшись с силами, он осторожно приподнял голову и увидел пустынный пляж, заканчивавшийся желто-белой от лунного света пеной прибоя. За прибоем в темнеющую даль уходило ровное, спокойное море, почти сливавшееся с густой чёрнотой неба. Морские просторы были абсолютно пустынны.
Подтянув под себя негнущиеся локти, Герман сел. С волос на шею посыпался песок. Спина отозвалась далёким спазмом то ли растяжения, то ли ушиба, но функционировала вполне удовлетворительно. Он огляделся.
Пляж окружали пальмы, темневшие на фоне густого тёмно-синего неба и бесформенные в ночи камни. Белеющая полоска пляжа терялась за поворотом, а с другой стороны над пляжем возвышалась темная и гладкая, залитая матовым лунным светом скала. Вокруг не было ни души.
Герман осмотрел себя. Вся одежда – мокасины, джинсы, рубашка, ремень – была на нём. Не хватало только часов, чей массивный браслет всегда ощущался на руке. Подарок жены на его тридцатилетие. В ярком лунном свете на левом запястье виднелась лишь полоска незагорелой кожи, всегда скрытая от солнца браслетом.
«Как жалко. И жена расстроится…»
От мысли о доме стало одиноко и ещё грустней. Тут до него дошло, что жену скорее будет интересовать более важный вопрос: куда подевался он сам? То, что самолёт потерпел крушение, сомнений не вызывало: Герман отчетливо помнил треск рвущейся обшивки и поток воды, молниеносно подмявший под себя впередистоящие ряды кресел. Пассажиров должно было смыть в океан. Вместе с ними в океан, должно быть, вынесло и Германа.
Сейчас вода выбросила его на какой-то берег. На берегу, тем не менее, он был один. Это могло означать либо то, что всех остальных уже разыскали