Когда наша не попадала. Александр Кулькин
сказывается, да не скоро дело делается. Прошёл ещё день, и вот наконец-то в лицо Ивашки ударил ветер, незнакомый волнующий. Шаловливая волна плеснула в лицо влагой, и, облизнув губы, юноша изумленно прошептал:
– Горькая…
Стоящий рядом атаман только усмехнулся, а Геллер недовольно пробасил:
– Не горькая… Соленая она. И в крови у нас такая же плещется, вот поэтому и не сидится у печки.
– Сидится, – вздохнул Спесь. – Только недолго…
Неожиданно с правой стороны донесся какой-то звук. Кудаглядов прислушался, и Ивашка с изумлением увидел, что атаман перепуган.
– Все под палубу!!! – грозный рык перекрыл плеск волн, и ватажники привычно посыпались в открытый люк.
– Эт правильно, – пророкотал с кормы Гриць – Совсем с глузды[5] сошли, звезды блудячие…[6]
А атаман распоряжался дальше:
– Эйрик! Глаза завяжи, а то, как в прошлый раз, рот раззявишь и петь забудешь! На тебя только и надежда…
Спускаясь в трюм, волхв всё-таки спросил у своего наставника:
– А чо? Ворог так страшен, что и биться нельзя?
Геллер недовольно проворчал, закрывая люк и прочно усаживаясь на лесенке:
– Да какой там враг? Попрошайки прибрежные, русалками зовутся. «Ай, коханый, дай погадаю. И ждёт тебя земля близкая, на глубине три сажени, прямо здеся, коли не позолотишь ручку…» А визжат так, что сам за борт прыгнешь, лишь бы не слышать. А сами без одежды, в одних ракушках, тьфу, смотреть противно.
Впрочем, последние слова, звучали неубедительно, поэтому Володимир сделал грозное лицо и прикрикнул:
– Вона вервь лежит, в уши воткни, а то услышишь, как Эйрик петь будет.
Эта угроза была реальна, так что парень охотно подчинился. И как ни хотелось ему увидеть таинственную нежить, но пришлось всё приключение просидеть под палубой. Лодья раскачивалась, и даже сквозь затычки доносился разноголосый писклявый крик. Потом заныли зубы, это взял верхнюю ноту скальд, и всё успокоилось. Геллер передернул плечами, будто стряхивая кошмар, и, приподнявшись, открыл люк:
– Выходь братия. Эйрик уже спел.
На палубу первым выскочил любопытный волхв, но, к его разочарованию, на палубе были только атаман и скальд, сидевшие у открытого бочонка. Ну и, конечно, Гриць-сусанин, казалось, вросший в лодью. Увидев Ивашку, Спесь обрадовался и поманил его к себе:
– Вот ты грамоту разумеешь, отрок!
– Конечно, разумею, – удивился волхв, украдкой оглядываясь. Ничего не было видно, только вдалеке белел клок пены, впрочем, стремительно удаляющийся.
– Вот и хорошо! Будешь писать свиток о наших скитаниях. И чтоб писал только то, что видел! «Что наблюдаю, то и пишу», – закон у нас такой! Например, увидел пьяного морского змея, так и запиши, что, мол, «змеюга отвратная смрадом дышала и закусь требовала»!
– Атаман, – шепотом поинтересовался юноша, – А коли змей трезвый, что писать-то?
– Где-е-е?! –
С ума сошли (белор.)
Кометы, блуждающие звезды (старорус.)