Временной узел. Борис Чурин
через все это!
Я обратил внимание, как нервно подрагивает кончик сигареты в руке девушки.
– С тобой случилось… – я запнулся, подыскивая нужное слово, – какая-то неприятность?
– «Неприятность»? – с кривой ухмылкой отозвалась Ирина, – да. Случилась неприятность.
Она щелчком отправила окурок в окно и в очередной раз огорошила меня, кивнув головой на водочную бутылку.
– Налей, Андрей, по полному стакану.
Я тут же исполнил просьбу девушки. Опорожнив стакан, Ира уставилась на меня долгим, слегка замутненным хмельным зельем взглядом.
– Ты отличный мужик, Андрюша. Я чувствую, у тебя добрая душа, – девушка схватила мою руку и стиснула ее в своих ладонях, – я расскажу тебе историю одного человека, которого знаю очень хорошо. Знаю, как саму себя.
Ира глубоко вздохнула, словно собиралась прыгать в холодную воду, и неспешно начала свой рассказ.
Лера родился в Ленинграде в канун новогоднего праздника, тридцать первого декабря 1928 года. В свидетельстве о рождении было записано его полное имя: Валерий Николаевич Лопухин. Отец мальчика, Николай Иванович, как позже узнал Лера, происходил из древнего дворянского рода. Будучи человеком далеким от политики, он безоговорочно признал власть большевиков в 1917 году и служил ей так же честно и преданно, как до этого служил Временному правительству, а еще раньше царю-батюшке. Во внешности отца Лере больше всего запомнились пышные, черные усы. Когда Лера был совсем маленьким, он играл с ними, как с игрушкой. Чуть повзрослев, мальчик уже не позволял себе касаться отцовских усов. Зато теперь ему нравилось наблюдать за ними. Когда к Лопухиным приходили гости, а приходили они довольно часто, Лера забирался в какое-нибудь укромное место и оттуда часами мог безотрывно следить за движением отцовских усов. Мальчику казалось, что усы жили своей, отдельной, независимой от остальной части лица жизнью. То они разбегались в стороны, когда отец улыбался, то сжимались в густой, колючий комочек (это когда отец в задумчивости сводил губы в трубку), то, подобно дворовым девчонкам на скакалке, прыгали вверх-вниз в то время, когда отец разговаривал.
Еще Лере запомнилось, что отец был большой и очень сильный. Иногда, по просьбе гостей, они с отцом демонстрировали цирковой номер. Лопухин-старший клал на сиденье стула ладонь с растопыренными пальцами, Лера садился на нее (его маленькая попка легко умещалась на широкой отцовской ладони), и отец на вытянутой руке поднимал сына к потолку.
Когда Лера вспоминал свою мать, в памяти, прежде всего, возникали ее глаза и руки. Наверное, это происходило от того, что и те, и другие были добрые и ласковые. Каждый вечер перед сном мама приходила к Лере в комнату, садилась на край кровати и тихим голосом рассказывала какую-нибудь сказку или историю. Сказок и историй она знала огромное количество, и каждый раз, ложась в постель, Лера мучился вопросом: какую из них попросить маму рассказать в этот вечер.
Во время рассказа мама осторожно поглаживала Леру