Мгла. Альбина Десницкая
угодно голову снесет.
– Как дела у тебя дома? Как муж? – целуя ее спину, спросил Геннадий.
– Когда я с тобой, не хочется о нем вспоминать, это темная полоса моей жизни, – Лариса говорила почти шепотом. – Муж, можно считать, находится на моем иждивении, потому что его пенсии ни на что не хватает. Он не хочет даже пытаться найти работу, его все устраивает.
– А что дочь? – уже с некоторым любопытством продолжал разговор Геннадий. – Она же у тебя умница, институт заканчивает. Ты говорила, что неплохо учится, наверное, у нее большие перспективы?
– Это так. – Лариса высвободилась из его объятий и повернулась лицом к стене. – Но у нас с ней отношения прохладные.
– А что случилось?
– Не знаю, наверное, я мало времени ей уделяю, мы стали как-то далеки. Мне кажется, она во всем поддерживает своего отца. Не осознает того, что всю семью тяну я одна. Единственная радость в моей жизни – это ты.
– Лариса нежно провела тыльной стороной ладони по его щеке.
Время пролетело, как всегда, незаметно, и вот уже машина неслась по направлению к дому Ларисы.
– Ларочка, мне с тобой очень хорошо, – вернулся к начатому в сауне разговору Геннадий, – но ты же понимаешь, что все это временно. Что есть наши семьи, наши дети, их не вычеркнешь из нашей жизни.
– А почему мы не можем просто быть вместе, – наивно глядя в лицо Геннадию, не понимала Лариса. – У меня взрослая дочь, с мужем нет никаких отношений, твои дети тоже ведь давно выросли?
– Малыш, мне очень хорошо с тобой, но есть в жизни такие вещи, которые нельзя изменить.
– Ну почему? Я тебя не понимаю!
– Слушай, давай не будем сейчас все это ворошить, просто завершим хороший вечер на мажорной ноте.
Лариса надула губы и отвернулась к окну. Мелькали разноцветные огни ночной Москвы. Они ехали через самый центр. Машин было уже мало, и поэтому кататься по ночной Москве было сплошным удовольствием. На горизонте появился Кремль. Каменные стены из красного кирпича и крыши башен, большинство из которых выполнено в едином архитектурном стиле, в темное время суток производят особое впечатление. Каждая башня, каждый купол, каждая арка ворот – чудо красоты и искусства. Они ехали по набережной. Ларисе хотелось ехать так долго-долго, хотелось, чтобы этот вечер никогда не заканчивался. Колышев всегда был нежным и ласковым. У нее по телу пробегали мурашки, когда они совсем обнаженные заходили в парную, и он притягивал ее к себе, шептал ей на ухо: – «Котенок, я тебя так люблю!» И его сильные руки гладили ее ягодицы, ласкали грудь, его губы нежно и страстно целовали ее лицо. Они сливались в единое целое, все вокруг кружилось, вертелось. Ни он, ни она, ни о чем не думали. Они пребывали в эйфории. Потом он нежно целовал ее вокруг глаз, потом за ушком, затем целовал шею. Ей нравилось каждое прикосновение его рук. Его ласковый взгляд проникал прямо в душу. Горящие глаза, дрожащие тела, учащенное дыхание – вот оно счастье!
А Геннадий иногда даже сам верил в любовь.