В тени охотника 2. Седьмой Самайн. Елена Самойлова
это. Но сначала бы выбраться…
Дорожная палка неожиданно дернулась, я остановилась – а потом торопливо отступила к обочине, едва ли не таща за собой Стефана, крепко держа его свободной рукой за худенькие плечи и полностью скрывая под полой широкого плаща. Не шевелись только, маленький. Ни звука. Вдруг пронесутся мимо.
Тишину разорвал протяжный высокий звук охотничьего рожка. Я вжалась спиной в могучее, широкоствольное дерево, росшее у самой дороги, прижала к себе мальчишку покрепче и запахнула полы плаща плотнее, отчаянно надеясь, что железная цепочка, вшитая в плащ, станет для нас своеобразным защитным кругом. Ведь сокрыл меня такой круг в Самайн на Алгорском холме, так почему бы не в этот раз? Ну, ведь должно же нам повезти?!
Ветер донес до моего слуха стремительно приближающийся собачий лай, рожок снова заиграл, но иной напев – не долгая нота, а несколько коротких сигналов.
А потом я увидела ее – сияющую холодным лунным светом охоту фэйри. Не Дикую Охоту, что вереницей призраков несется в поднебесье со скоростью могучего северного ветра, нет. Та торжественная процессия, которая предстала моим глазам, была совершенно не похожа на то, что я видела в Алгорских холмах три года назад. Никаких призрачных теней, острых крыльев, режущих воздух, и пронзительных криков – сияющие изумрудно-зеленые шлейфы у прекрасных женщин, восседавших на дымчатых скакунах боком, так, что подолы длинных разноцветных платьев ниспадали почти до самой земли воздушными каскадами из шелка. Короткие копья у мужчин в серебристых доспехах, длинные ножи у тех, кто носил зеленые и красные камзолы, богато украшенные вышивкой.
Но лица! Глаза!
Чернеющая тьма была в их глазах, она заполняла их от уголка до уголка, и была непроглядной, беззвездной, матовой, бархатистой. Сами Сумерки смотрели из глаз каждого фэйри, вовлеченного в эту процессию, неторопливую, грациозную, и чем ближе она становилась, тем сильнее смерзались в ледяной ком чувства у меня в груди. Я застыла, будто обратившись в каменную статую, укрытую плащом – сквозь кольцо я видела, как тьма из глаз растекается по прекрасным некогда лицам, обращая их в жутковатые призрачные маски – потомки Сумерек, отщепенцы, всеми силами старающиеся укрепиться на этой чужой для них земле, втиснуться в рамки Срединного мира…
Белые собаки добежали до того места, где прятались мы со Стефаном, пробежали вперед десятка два шагов, низко, недовольно заворчали, закряхтели, сверкая изумрудами глаз и кружась на месте. Потеряли след? Хладное железо нас прячет, но эти собаки чуют подвох, и потому не торопятся бежать дальше, бродят прямо перед нами, не решаясь приблизиться. Чувствуют близость железа, потому и не подходят…
Процессия остановилась, не доехав до дерева, которое уже впивалось в мою спину всеми узлами и неровностями грубой коры так сильно, что наверняка оставляло синяки. В полном безветрии трепетали узкие красно-зеленые треугольники флагов. Развевались длинные плащи и колыхались свисающие с лошадиных крупов дамские шлейфы. Фэйри